– Вот он, – Борис кивнул на зевающего в небо мужичка, – воровал во внутренних войсках. А я – все чеченские…
– Извини. – Коротко сказала я. Почему-то стало неприятно не только за свои слова, но и вообще с ним разговаривать.
Знаешь, мой красненький дневничок, войны – это такая гадская мужская придумка… Политики меряются хитростью и получают деньги от концернов, производящих оружие. Олигархи и торговцы, прикрываясь высокими словами и чувством патриотизма, провозглашаемым политиками, потирают руки и считают миллионы. Артисты поют выбивающие слезу песни о Родине и покупают коттеджи на другом континенте. Не умеющие логически мыслить жертвы пропаганды потрясают флагами и орут, что кругом – враги. Им в ближайшем военкомате дают автомат и гонят на убой в горы, равнины, болота, где они, мучимые холодом, голодом и поносом, начинают понимать, в какую задницу попали. И никакие деньги, выплачиваемые за эти спецоперации, не вернут зоркость глазам, упругость простреленным мышцам и хорошую работу кишечника. А гнать людей на убой ради газопровода или нефтяной скважины, а потом этим гордиться – извините, но, по-моему, это просто беспринципно. Тем более, кроме мужиков с той и другой стороны, в войнах страдают безвинные женщины и их дети, которые иногда толком и не успевают понять, как красив этот мир. Подвалы вместо голубого неба. Грохот орудий вместо весенней грозы… Страх и боль в глазах матери, которая не знает, чем завтра накормить свое дитя, и будет ли над их головой хоть какая-то крыша… Я поморщилась.
Тем временем, толстый охранник вразвалочку дошел до моей машины.
– К кому? – Высокомерно осведомился он.
Я обворожительно улыбнулась.
– В третий корпус, семьдесят пятая квартира. Буцай Ксения Григорьевна. Она нас ждет.
– Документы.
Я показала права, не давая их ему в руки.
– Скажите, а ведь Вы служили во внутренних войсках? Сибирь? Приуралье?
Он разулыбался и посмотрел на меня с интересом.
– Омская область. Проезжайте. У дома есть гостевая парковка.
– Да, спасибо!
Я закрыла окно и въехала во двор. В подъезд мы входили молча, каждый переживая свои чувства.
Оксана встретила нас хмурым, опухшим видом и неласковым взглядом. Я уже привычно представила моего спутника и привычно поразилась мгновенно изменившимся выражением лица.
– Кофе? Чай?
– Нет, спасибо. – Борис на этот раз был немногословен. Видимо, тип Ксении был не в его вкусе. – Ксения Григорьевна, Александр Александрович попросил ответить Вас на несколько вопросов.
– Да, я слушаю. – Женщина присела на кухонную табуретку. В мойке, как мне было видно, кисла грязная вечерняя посуда. Из полуоткрытой двери шкафчика в помойном ведре виднелась пара бутылок из-под виски. Проследив направление моего взгляда, она подошла и захлопнула дверцу.
– Вы хорошо знали покойную Светлану? Дружили?
– Нет, мы не дружили. Скорее, у нас были общие интересы. – Женщина в задумчивости почесала кончик носа.
И чего я раньше к ним всем относилась с таким пиететом? Бабы, как бабы.
– Какие? – Терпеливо выспрашивал «настоящий полковник».
И жена-то, наверное, сбежала оттого, что он вечно носится по всему миру. Ведь нам, женщинам, что надо? Крепкое плечо где-то рядом. Сильный и отзывчивый человек, помогающий дотащить сумки от магазина, легко выносящий летние колеса из гаража и меняющий их на зимние…Играючи справляющийся с зарослями крапивы и сныти за домом и без напоминания переносящий кубометры купленных дров от дороги, где их сбросил грузовик, в сарайчик. А дырки в стене под новый плинтус, в конце концов…
– Света была очень замкнутым человеком, – медленно проговорила Ксения, – и я мало что о ней знала… Любила хорошую одежду и обработанные ногти. Любила Вашего брата. Если Вы думаете, что ее убил какой-то неизвестный любовник в припадке ревности, то это – ерунда. У нее не было других мужчин. После работы она шла домой. И если к ней не приходил Александр, то она смотрела фильмы…
– А об ее семье Вам что-нибудь известно?
– Нет, – Оксана пожала плечами. – Знаю, она приехала к нам из Москвы, где была замужем. Что там произошло, она не говорила. Да и давно это было. И недолго.