Мы ехали куда-то за Университет, на запад Москвы, удаляясь от трассы, рядом с которой стоит наш маленький городок, затерянный в холодной ночи. Проехав мимо той белой церковки, мы повернули налево. И вот улицу вокруг нас плотно обступили высокие дома. Но не успела я их толком разглядеть, как мы снова нырнули во дворы и ехали по ним, пока не остановились у сплошь застекленной башни с заборчиком вокруг и шлагбаумом при въезде. Сережка свистнул.
– Это Вы тут живете? – Как-то сразу перейдя на «Вы», поинтересовался он.
Борис нажал на брелок, и шлагбаум поднялся, пропуская машину во двор. И почти сразу, не объезжая дом, мы спустились по пандусу вниз. Там, в подвале дома, между его мощными колоннами, была парковка для жильцов. Причем, каждое машиноместо было подписано краской, и искать свободный угол не пришлось.
– Да, Сереж, я тут живу. Но квартира у меня совсем маленькая. Даже кухни нет. Все находится в одной комнате.
Мы зашли в лифт, и палец нашего гостеприимного хозяина ткнулся в циферку восемнадцать. Лифт бесшумно заскользил вверх, слегка вдавив наши ноги в пол. И буквально через пару секунд открылся, выпуская в светлый холл с цветами, диванчиками, аквариумом и телевизором. Мальчишки, выскочившие первыми, растерянно раскрыли рты. Но спросила Вероника. Как всегда, с достоинством и вниманием к мелочам:
– Но ведь это похоже на общую гостиную? И детский уголок… Здесь, действительно, кто-то проводит время?
– Я не знаю, Вероника. Ухожу, когда дети еще спят, а прихожу, когда уже спят и взрослые. Вот моя квартира.
Щелкнув замком на темной двери, Борис пропустил нас внутрь. Сам по себе, без выключателя, зажегся свет, и мы увидели единое пространство размером чуть больше моей квартиры, если в ней снести стены. Ребята, скинув ботинки на кафельной плитке у порога, медленно побрели вглубь.
– Вау! – Сережка первым приблизился к стеклянной стене и, не решаясь подойти вплотную, разглядывал освещенный двор и крохотные машинки у соседних домов.
– А летом тут не жарко? – Это снова спросила практичная Вероника.
– Нет. – Борис пожал плечами. – Стекло, из которого состоит фронтальная стена – фотохромное. Кроме того, в здании есть климат-контроль: задаешь на пульте нужный режим, и к твоим услугам оптимальная температура и уровень влажности во всем помещении.
– А стекло бьется? – Опасливо поинтересовался Макс.
– Нет, оно армированное. Раздеваемся и проходим. Санузел справа. Шкаф для одежды, – Борис раздвинул створки, – слева.
Пока ребята суетились и обменивались впечатлениями, я огляделась. Несмотря на то, что пространство было единым, место под кухню аккуратно выгородили барной стойкой со стульями. Мойка и все необходимые шкафчики, холодильник, столы с бытовой техникой и даже стиральной машиной сияли чистотой и новизной. Видимо, хозяин пользуется ими крайне редко. На стене висел огромный телевизор. Перед ним углом стояли два больших кожаных дивана. Между ними – стеклянный столик. А сквозь декоративную решетку в углу просматривалось возвышение и широкая кровать. В закутке у окна стоял письменный стол, заставленный парой мониторов. Вокруг него вились провода и стояли системные блоки. На полу лежал открытый ноут.
Пока я разглядывала чужую квартиру, Борис успел переодеться и суетился на кухне. И уже скоро на барной стойке стояли чашки с горячим чаем и сахарница. Макс и Сережка вытащили все содержимое своих рюкзаков: пирожки, испеченные бабушкой, бутерброды с мясом, ветчиной и рыбой, печенье, конфеты, чипсы и даже термос.
И, дружно усевшись на высокие стулья, мы с удовольствием набросились на обжигающий свежезаваренный чай и домашние заготовки, финальным аккордом которых стал вытянутый со дна Максового рюкзака здоровый соленый огурец в целлофане. В воздухе запахло укропчиком. А Макс грустно принюхивался к промокшим недрам:
– Он теперь всегда будет так вонять?
– Нет, – ухмыльнулся Сережка, – только первую неделю!
– А потом?
– Потом привыкнешь! – Невозмутимо сказал Борис.
Вероника нагнулась, чтобы скрыть улыбку.
А затем наш хозяин включил большой экран, на котором оказалась привычная экспресс-панель.
– Можете немного поиграть. – Борис протянул Сереже навороченный пульт.
Но мой сын улыбнулся и помотал головой.