– Перестань очеловечивать технику. Лен, у нее нет мозгов.
– У нее есть мозги, и есть душа.
Я подождала, пока ребята убегут в подъезд, и закончит вытаскивать сумку и запирать машину Борис.
– По вере вашей… – мазнул он по мне глазами.
– Конечно. – Согласилась я и пошла вперед.
– Это твоя первая машина? – Не выдержал мужчина моего молчания.
– Вторая.
– Как же ты рассталась с первой? Если исходить из твоих верований, ты ее предала.
– Да. Предала. И ночами, когда все спят и эфир свободен от чужих мыслей и образов, я слышала ее плач и просьбу забрать обратно.
– Лен, прекрати. От тебя такой сентиментальности я никак не ожидал!
– Тебе и не надо от меня чего-то ждать. Два дня – и ты меня больше никогда не увидишь. Но, если вспомнишь, улыбнешься и скажешь: какие все же чудные существа эти женщины!
– Действительно, чудные! – Борис подхватил меня под руку, и мы вместе зашли в подъезд. – Но без вас, нежных и ласковых, чувственных и жестоких, нам почему-то совершенно невозможно жить!
Он улыбнулся, заглядывая мне в лицо.
Я засмеялась:
– Об этом писал еще дедушка Фрейд. Половая доминанта – слыхал? И мужчины и женщины – все люди в нашем мире прямо или косвенно ей подчинены. А любовь – сказка, придуманная инфантильными, но желающими размножиться мужчинами для расчетливых и прагматичных женщин. Иначе как заставить вольное существо терпеть девять месяцев муки токсикоза, а затем – рождения ребенка? Разве не так?
Я высвободила свою руку и потянула на себя приоткрытую дверь.
– Мам, пап! Я дома! – Крикнула в привычные стены своей квартиры.
– Разве ты жалеешь о рождении сына? – негромко сказал мне в спину Борис.
– Нет, не жалею. Жалею о том, что воспитывалась на любовных романах, а не книгах по психологии и психиатрии.
– Думаешь, что-то бы изменилось в твоей жизни?
– Нет, не думаю. Просто знание помогло бы избежать самобичевания и последующего разочарования.
– Привет, дочка! – Папа выглянул из кухни. В его руках был Сережкин фотоаппарат. – Борис, добрый день!
Мужчины пожали друг другу руки.
Мы разделись и разошлись по разным углам: Борис засел в комнате с отцом, а я – на кухню к маме, готовящей нам праздничный обед.
– Ну как в Москве? – Глаза мамы сверкали любопытством. – На-ка, порежь в салат огурчиков.
– Красиво. – Я, делая вид, что не поняла вопроса, настрогала огурцы и полила перемешанный салат майонезом. – Все в огнях, кругом световые инсталляции. На каждом углу стреляют.
– Достань салатницы и переложи в них готовые закуски. – Скомандовала она. – А Борис?
– Пока ребята бегали по Красной площади, мы занимались делами фирмы Панкратова. Мам, я тебе уже говорила про курицу. Если бы я умела нести золотые яйца, думаю, и от местных женихов отбоя бы не было. А так даже Оксанины бомжики нос воротят.
– Если бы ты немного пококетничала, подкрасила бы губки и реснички…
– То могла бы постоять на трассе. Там мне, по крайней мере, заплатили бы.
– Тьфу. Так без мужа и останешься.
– Именно. Ты забрала последнего приличного мужчину в нашей области.
Мама разулыбалась. И действительно, уже сорок один год счастливого брака… А они до сих пор не надоели друг другу и, словно влюбленные, не могут прожить порознь ни одного дня.
Я заправила салаты, сняла и слила картошку. Заправила ее маслом и посыпала замороженным свежим укропчиком. В нос пахнуло солнцем и летом. Схватив тарелки и вилки, пошла сервировать обед.
Отец уже выдвинул из угла столик и накрыл его скатертью. Я быстро расставила тарелки и разложила приборы. Папа, поколебавшись, достал рюмки и поставил на стол. А потом извлек из бара пузатую бутылку шампанского. Подержав теплое вино в руках, поставил обратно и достал коньяк.
– Па-ап. – Скосила я глаза. – Тебе – ехать. Борису тоже. Я устала и не хочу. Ребенку еще рано. Из мамы выпивоха, как из капусты доллары: только продукт переводить.
– Так мы чисто символически по глоточку нальем. А пить не обязательно!
Я улыбнулась и включила огонечки на елочке. Короткий день уже закончился, и на улице догорали фиолетовые сумерки. Салаты, нарезка и рыбка заняли свое почетное место на столе. Из кухни вкусно запахло разогреваемым в духовке пирогом.
– Ну что? – Мама критическим оком посмотрела на стол. – Мишенька, возьми в комоде салфеточки, а то наша Леночка какая-то рассеянная. Дочка, приглашай к столу гостя и Сережку с Вероникой. А я принесу мясо.
– Может, сначала закуски, а потом – картошку с мясом? Садитесь с папой вот сюда, под елочку. Мальчики и Вероника, – я стукнула в прикрытую дверь к сыну. – Идите к столу!