– Все в порядке? Как дорога? – поинтересовался он.
– Хорошая. Зимняя. Елочки, сосенки. – Беззаботно ответил Борис. – Там, в синей сумке мясо, рыба и сосиски. Их надо бы в морозильник.
Я отдала Борису свою сумочку и попросила:
– Отнеси домой, я хочу прогуляться.
– Может, вместе после ужина?
– Да, конечно. Но сейчас хочу одна. Я недолго, минут десять-пятнадцать. Не переживай, иди в дом. Здесь все тебе рады.
Он кивнул. А я, засунув руки в куртку, медленно побрела в другой конец деревни. Туда, где начинается длинный и пологий спуск к реке, заросший молодыми сосенками и кустами ирги. Здесь в домах света не было. И я медленно шла по заметенной дороге, аккуратно проверяя ногами твердость грунта. Остановившись у крайнего дома, я полюбовалась на поле и далекий, темнеющий на фоне белых снегов, лес.
«Здравствуй, лес!» – тихонечко сказала ему. – «Я скучала по твоим пушистым сосновым веточкам и корявым березам. Ты помнишь меня?»
И мне вдруг показалось, что оттуда, издалека, ко мне прилетела мощная и светлая волна любви и грусти. «Забыла меня…» – шепнул лес мне на ухо. – «Приходи, у меня хорошо: снег на ветках, молодые шишечки и толстые снегири, розовыми стайками чирикающие на елках. А лоси доходят почти до деревни. Они такие любопытные! А у рыси, там, в чаще, подрастает толстолапый котенок… Приходи…»
«Спасибо, лес! Если получится побыть здесь хоть немного, приду. Надену лыжи…И что для нас с тобой какая-то пара километров?»
«Завтра будет солнышко. Вспыхнет радугой слетающий с елок снег. На припеке запахнет сосновой корой. А у темного ствола появится первая крохотная проталинка…»
«Спасибо, лес! Я люблю тебя!»
«И я…» – прозвучало дальним эхом.
Я улыбнулась и по своим следам медленно пошла домой. Самое главное я сделала.
Говорят, многие люди замечательно чувствуют воду. У нас речка течет прямо за крайними избами, и когда я была маленькой, часто бегала с друзьями купаться. Но разговаривать я могу только с ветром и лесом. Я их как-то ощущаю, вижу: свободную независимость ветра и ласковую улыбку доброго и щедрого леса. И в любое, даже не грибное и не ягодное лето я всегда приношу из его кущей подарки. Причем, лес ведет меня именно в те места, где растет самая крупная черника и брусника. Не жадничая, я спокойно набираю три литра часика за два и еще час гуляю, разговаривая с этим мудрым существом о своих житейских пустяках. А он слушает и никак не хочет отпускать, бросая мне под ноги самые спелые и крупные ягоды или подставляя крепкие, упругие боровички, так сытно пахнущие в корзине…
Дойдя до своего дома, я погладила крыло мерседеса и вошла в калитку. На террасе ярко горел свет. На крылечке, освещая вычищенную тропку, светил фонарь. Вершинки кустов едва виднелись из снежного плена. На самой макушке старой яблони висели три мороженых коричневых яблочка. Я счастливо рассмеялась: как же здесь хорошо!
В избе уже накрыли стол. Ресторанная еда дымилась на тарелочках, а вокруг источали одуряющие ароматы кислая капуста и соленые огурцы с помидорами.
Я улыбнулась:
– Мам, ты говоришь, еды нет. Да на одной капусте можно месяц жить! И картошка в подвале.
– Это не еда! – Авторитетно сказала мама. – А легкий перекус. Мой руки и садись.
За столом уже сидели отец, Сережка и Вероника. Мама взяла чистую тарелочку и поставила ее рядом с Борисом. Перед мужчинами стояли рюмки, а в центре стола совершенно нахальным образом возвышалась бутылка водки.
– Это что? – Удивилась я, когда поняла, что по первой уже выпили. – Разве мы не едем в город?
– Ну дочка, у мужчин был трудный день. Боря сказал, вы целый день на колесах. Так надо немного расслабиться. Видишь, я тоже за компанию!
На донышке маминой рюмки плескалось две невыпитые капли. А Борис состроил невинные глаза и пожал плечами, нацеливаясь на крошечный огурчик.
– Мам, им обоим хватит. У папы, да и у Бори больное сердце.
– Да?! – Обрадовался отец. – А что ты принимаешь? О… А ты пробовал…
Короче, мужчины нашли интересную для них обоих тему.
Сережка с Вероникой быстро поели и вышли из-за стола.
– Ба, будете пить чай, позовете. Мы – в мамину комнату. Кино посмотрим.
Сын на секунду притормозил и спросил, глядя то на меня, то на Бориса:
– А после ужина пойдем на санках кататься?
Где бы мы с ним зимой ни отдыхали, у нас была традиция, заведенная еще в далеком Сережкином детстве: после ужина кататься на санках. Тем более, здесь, в сарае, стояли здоровые, деревянные, подбитые железной полосой, сани, которым годков было больше, чем моему отцу, поскольку они еще в детстве с братом возили на них воду с речки. Колодец-то сделали только в семидесятых…