Когда-то мама мне говорила, не знаю, каким образом у нас возникла такая тема, но она утверждала, что слезы мужчины видишь редко, но когда видишь их, остаться равнодушной невозможно, особенно, если мужчина любим. И теперь я, кажется, понимаю всю глубину сказанных мамой слов.
Макс опустил голову мне на плечо. Я нежно поглаживала его спину, целовала в шею и щеку, колющую меня своей бородой. Медленно Максим начал успокаиваться, но его уязвимая сущность, скрытая за броней из бесчисленных масок всё еще оставалась на поверхности. Впервые я увидела в Максе, в моем Максе, моем кураторе, нежном любовнике и сильном мужчине, обычного одинокого мальчика. В памяти всплыл момент, когда он мне рассказывал про свою семью. Его родители погибли, когда он был еще ребенком и эта недополученная родительская любовь сейчас так остро, так ярко ощущалась. Макс нуждался в ней, нуждался в поддержке. Мне даже показалось, что сейчас наш возраст неожиданно сровнялся.
— Всё хорошо, — прошептала я ему на ухо, когда слезы перестали сотрясать его могучее тело.
— Ты даже не представляешь, насколько тяжело улыбаться, когда хочется волком выть, — хриплым голосом признался Максим, до приятной боли сжимая меня в своих объятиях.
Не знаю, сколько прошло времени, но когда пространство кухни окончательно погрузилось в тишину, за окном уже появились сумерки.
— Садись, — я придвинула Максу табуретку и усадила его. — Может, тебе чай заварить? — я засуетилась, это было из-за нервов.
— Нет, не надо, — он нежно взял меня за руку и усадил к себе на колени. — Просто побудь рядом, — Макс по привычке заправил прядь моих волос за ухо.
— Всё наладится, — прошептала я, целуя его в лоб.
— Доктор тоже так говорит, но я всё еще боюсь, что ей станет хуже. Не могу не думать об этом, пытаюсь себя переубедить, но не получается.
— Что у нее? — тихо спросила я, до боли прикусив губу.
— Лейкоз, — опустив взгляд в пол, ответил Максим. — Уже больше полгода боремся с этим.
— А что врачи говорят, кроме того, что прогнозы оптимистичны?
— Операция нужна, пересадка косного мозга, еще одна химиотерапия предстоит, таблетки необходимы.
— Может, я могу чем-то помочь? Ты только скажи, я всё сделаю.
— Мне достаточно того, что ты рядом, — Макс уткнулся носом мне в плечо. — Мы с Лизой всегда были близки. Хотя она и младшая, но у нее как-то больше выдержки, силы духа. После гибели родителей, она меня поддерживала. Но ведь это моя обязанность как старшего брата.
— Ты ее поддержка сейчас, так что даже не смей думать, что ты плохой старший брат, — строго заявила я.
— Но ведь я ее не уберег.
— К сожалению, от возникновения такой болезни трудно уберечь.
— Знаю, но чувствую себя всё равно виноватым.
— Ты весь дрожишь, — я обеспокоенно посмотрела на Макса, его трясло так, будто он стоял на сильном морозе.
— Нормально, не обращай внимания, пройдет. Есть еще кое-что, в чем я должен тебе признаться.
Я уже боялась любых откровений со стороны Макса. Мне было даже страшно представить, что еще творилось с ним, и какую еще боль покрасневшие от слез, но бесконечно любимые глаза хранили в себе.
— И в чем же? — как можно спокойней спросила я.
— Помнишь, я тебе рассказывал, что в свое время занимался боями без правил?
— Да.
— Я решил на время вернуться к этому занятию, пока не скоплю достаточно денег, чтобы оплатить операцию и дальнейшую реабилитацию для Лизы.
Я смутно понимала, что такое эти бои без правил. Однозначно, это жестокий вид спорта, я бы сказала варварский, но на деле я не знала истинных масштабов этого самого варварства.
— Может, и мне устроиться куда-нибудь? Лишние деньги не помешают.
— Нет, — твердо ответил Макс. — Я в состоянии содержать нас и Лизу. Просто я хотел, чтобы теперь между нами не было секретов.
— Я это очень ценю.
— Соня, у тебя есть возможность сейчас просто встать и уйти, если ты не готова к тому, что ждет нас впереди. Я пойму тебя, правда. Не каждый хочет для себя такой вот участи. Мы можем оставить наши отношения, не испачкав воспоминания о них тяжелой правдой жизни. Это будет трудно и больно для меня, но я приму твой выбор.
— Не смей больше никогда в жизни предоставлять мне такой страшный выбор, — задыхаясь от злых и горьких слез, прошипела я. — Ты выбрал меня, помнишь? А раз так, то я выбираю тебя со всеми твоими проблемами и всей твоей болью. Моя любовь — не игрушка. Может, я себя и вела как-то неправильно поначалу, но сейчас я абсолютно уверена, что не хочу тебя терять.
Макс был сражен моими словами. Он удивленно и благодарно смотрел на меня, словно бы я сейчас сделала на его глазах нечто невероятное, магическое.
— Соня, — выдохнул Максим и крепко меня обнял, я обняла его в ответ.
В небольшой кухоньке обычного пятиэтажного дома в обычном спальном районе, мы оба еще не знали, что этот момент откровенности станет точкой невозврата в наших жизнях, наших судьбах.