Услышав такое, я, открыла было рот, чтобы протестовать, как вдруг поняла, что это действительно может стать объяснением для окружающих. Черные пятна и впрямь могли сойти за татуировку. Родители устроили мне жуткий скандал, но я смиренно молчала и мысленно ликовала: к врачу меня не отправят!
– Ты всю жизнь себе сломала! – вопила мама.
В итоге весь день родители мучили меня воплями, я разревелась, но не призналась в том, что пятна появились на коже сами по себе. Честно сказать, в моем мозгу прочно засела мысль, что это симптом какой-то болезни, и я решила не расстраивать родителей этим известием. Пусть кричат и обвиняют меня в чем угодно, но никто не узнает, как все было на самом деле!
– Что это вообще такое? – вопросил папа, разглядывая мою конечность чуть ли не под лупой. Признаться, я уже пользовалась увеличительным стеклом, но ничего интересного не углядела. – Что означают эти кляксы?
– Похоже на пятна, как у леопарда, – пробурчала мама, глядя на меня с неудовольствием.
Я же вдруг с удивлением поняла, что она права.
В университете к моей «татуировке» отнеслись снисходительно, так как не одна я была отмечена таким украшением. Разница была лишь в том, что мои пятна появились на коже без моего на то позволения. Кстати, в течение этих пяти лет «татуировка» то бледнела, то приобретала прежний окрас, то становилась иссиня-черной. Но, слава Богу, на других частях тела ничего не появилось. Украшена была лишь левая рука, ключица и шея.
Год назад впервые начались покалывания в руке. Болели именно те участки кожи, где были пятна. Но как я теперь могу утверждать, все это была ерунда. Шесть месяцев назад начался первый приступ, и вот тогда я забеспокоилась всерьез.
Как я уже говорила, пятна прочно ассоциировались у меня с некой болезнью. Я стала замкнутой, поскольку только об этом и думала. Именно поэтому в университете близких друзей я не завела, сидела с задумчивым видом и в миллионный раз думала о том, как жить и как быть с «татуировкой». Повзрослев, я поняла, что мне необходимо обратиться к медикам, но я почему-то была уверена, что ничего хорошего они мне не скажут. А про плохой исход событий я и сама подозревала. В общем, в больницу я так и не пошла. Правда сдала общий анализ крови. В целом, показатели были в норме, лишь тромбоциты немного повышены, но вряд ли они были повинны в случившихся со мной изменениях.
Но положение мое ухудшалось. Стал меняться характер. Иногда я ощущала внутри такую ярость, что мне самой становилось страшно. Это чувство приходилось подавлять всеми силами. Во время учебы возникали какие-то конфликты, я выходила из себя и постепенно впадала в тихое бешенство. В такие моменты пятна становились еще темнее, а глаза начинали менять цвет. Как-то раз одногруппник признался мне:
– У тебя был такой взгляд… как у разъяренной пантеры. У меня даже мурашки по телу пошли.
Ярость эта не походила на обычную злость. Я чувствовала, что мне нужно контролировать свои эмоции. В такие моменты мне безумно хотелось накинуться на человека и… А вот дальше приходилось останавливать себя. Я поверила в то, что окончательно спятила, ну или во всяком случае недалека от этого. Радовало меня лишь одно: родители жили теперь в другом городе и не могли наблюдать за моими изменениями. К слову, к двадцати годам я неожиданно стала брюнеткой. До этого у меня были светло-русые волосы до плеч, но одним «прекрасным» утром я проснулась с копной темных волос, заканчивающихся чуть ниже лопаток.