Даже самый примитивный ремонт влетит ему в копеечку, но что поделаешь, если в голову отца пришла идея завести свое хозяйство, собаку, кошку – удовольствия, которые он не мог себе позволить в городе. И Денис скрепя сердце согласился. Возможно, потому, что надеялся: возня с животными, прогулки вместе с дедом в лес и на речку помогут Косте гораздо быстрее выздороветь, окончательно прийти в себя и стать прежним веселым и озорным мальчишкой, гораздым на проказы и шалости.
Барсуков улыбнулся, вспомнив, как сын и отец любили петь дуэтом старые песни! Те дни, когда Лидия позволяла Косте переночевать у них, превращались в настоящие праздники. Дед брал в руки баян и запевал любимую «Тачанку»: «Ты лети с дороги, птица, зверь, с дороги уходи…»
Внук тоненько подхватывал: «Видишь, облако клубится, кони мчатся впереди…»
Денис с силой сжал зубы. Перед отъездом в Вознесенское он побывал в санатории, провел с сыном и отцом несколько часов. Но Костя по-прежнему старался не смотреть в его сторону, сидел рядом с дедом нахохлившимся воробышком и, если Денис спрашивал его о чем-то, бросал на него исподлобья мгновенный взгляд и тут же отворачивался.
Он переговорил с врачами. Все они в голос заявляли, что психических отклонений у мальчика не наблюдается, со здоровьем все в порядке, голосовой аппарат не нарушен, слух не поврежден, просто нужно дать ребенку время, чтобы он захотел говорить, и он заговорит, непременно заговорит, как прежде. Просто нужен какой-то особый толчок, способный заставить его сделать это снова.
Но с их последней встречи прошло уже две недели, а положение не изменилось. Так что единственной надеждой оставалось то, что идея деда оправдает себя. И общение с животными, близость леса и речки все-таки помогут мальчику преодолеть последствия того ужаса, который ему пришлось пережить чуть меньше года назад…
Денис осторожно перевернулся со спины на бок и вгляделся в едва заметный на фоне стены оконный проем. Похоже, пурга вновь взялась за свое. Ветер бился в стены, на оконных стеклах отплясывали причудливые тени. Придется вызывать машину… Он недовольно поморщился, представив себе удивленные взгляды подчиненных, когда он появится на службе. Мало кто поверит, что он поскользнулся на крыльце, но разве мог он признаться, что на самом деле эти «фонари» под обоими глазами – дело женских рук, таких маленьких и изящных на первый взгляд.
Конечно, он мог изобразить происшедшее с ним не просто как недоразумение, а с полным на то основанием подвести случившееся под соответствующую статью: посягательство на его жизнь, как ни суди, было; причем предпринятое вторично, если учесть, что он уже чуть не проломил себе голову об урну у здания администрации, и все с легкой руки этой девицы, его будущей соседки. Но ему почему-то совсем не хотелось заниматься соблюдением законности, тем более эта троица, по вине которой он будет некоторое время объектом ехидных усмешек и многозначительных вздохов за своей спиной, вчера из кожи вон лезла, чтобы угодить ему и загладить свою вину.
Хотя не совсем так. Людмила продолжала вести себя настороженно, и во время их позднего ужина он несколько раз ловил на себе ее хмурый, но какой-то потерянный и слегка виноватый взгляд. Но он тоже старался не расслабляться, держался невозмутимо и не поддался на те уловки, которые неоднократно предпринимала чрезмерно раскованная Антонина, пытаясь как бы невзначай разузнать подробности его личной жизни и планы на будущее.
Антонина была из тех современных девиц, чьи мысли и поступки он наловчился просчитывать наперед уже в первые десять, а то и пять минут знакомства. Но если рассуждать справедливо, она обладала по-настоящему бойцовским характером, и он уже отметил для себя ее несомненный талант гасить конфликты в момент их зарождения. Особенно явно это проявилось во время вечерней встречи с дружинницами, которую он тоже не мог вспоминать без содрогания. Давненько он не ловил на себе таких откровенных и даже наглых взглядов местных девиц, чьи вызывающие одежды и обилие косметики никак не вязались в его представлении с обликом милых и скромных пейзанок, которых он ожидал увидеть на этом собрании в районном Доме культуры.
Но, как всегда, его ожидания разошлись с действительностью. Девицы оказались развязными и болтливыми, и, похоже, только одна Антонина умела управляться с этой вольницей, которую с большой натяжкой можно было назвать народной дружиной. Но, по словам Кондратьева, с дежурством на дискотеках и сельских праздниках они каким-то необъяснимым образом справлялись и спуску местным хулиганам не давали, порой даже с большей результативностью, чем наряды милиции.
Барсуков опять посмотрел на часы. Осталось полчаса почти мучительных раздумий и сомнений. И он поймал себя на том, что впервые за долгие годы думает, проснувшись, не о предстоящей работе, а слишком уж много времени уделяет собственным проблемам, то и дело возвращаясь в мыслях к худенькой стройной женщине, успевшей за два последних дня причинить ему кучу неприятностей и довести до самой настоящей головной боли.
Сейчас она спит всего лишь через комнату от него. Вчера он случайно увидел, как она разбирает свою постель. Откидывает одеяло, взбивает подушки… И он неожиданно для себя представил, как уютно спать в подобной постели, особенно если рядом милая и желанная женщина… Теплая и нежная… Денис поправил под головой подушку и вздохнул. Странные мысли лезут ему в голову, абсолютно не подобающие его положению и совсем не помогающие настроиться на предстоящий по традиции уже нелегкий день, – например, надевает ли она ночную рубашку? В жизни у него было несколько женщин, и все они любили длинные трикотажные рубахи с колючими кружевами, вспыхивающие искрами при прикосновении. Жена любила фланелевые, мягкие, но спала в них даже летом… Он усмехнулся. Верно, вчерашнее соприкосновение с бревном окончательно лишило его рассудка, если он чуть ли не всерьез рассуждает о достоинствах женских ночных сорочек.
Но неожиданно для себя представил лежащей рядом с собой Людмилу и словно воочию ощутил под своими ладонями мягкое податливое женское тело, теплое и упругое, высокую грудь с затвердевшими от его прикосновений сосками… Его пальцы ласкали нежную шелковистую кожу ее живота, поглаживали бедра. Женщина прильнула к нему, едва слышно прошептала его имя, и он нашел в темноте ее горячие губы и прижался к ним со страстью и нетерпением. Она раскрылась ему навстречу, но в последний момент, когда, казалось, уже ничто не могло помешать им слиться в единое целое, женщина высвободилась из его объятий, быстро поцеловала в губы и прошептала: «Пора вставать!» Он попытался ухватить ее за руку, но она так быстро скользнула в темноту… Денис потянулся вслед за ней, хотел позвать ее, попросить, чтобы она осталась… и в следующее мгновение почувствовал, что с оглушительным грохотом и звоном летит куда-то вниз… «Ну, это слишком!» – успел он подумать, а полет уже закончился весьма жестким приземлением.
– Денис Максимыч! Что с вами? – послышалось над его головой. Он открыл глаза. Над ним возвышался в одних трусах еще не отошедший ото сна Славка.
Барсуков ошеломленно посмотрел на него, не понимая, где сон, а где явь. Ведь только что сестра этого мальчишки лежала рядом с ним и… Он чуть не сплюнул от досады. Мало того что совершенно дурацкий сон приснился, но он и сам из-за этой проклятой раскладушки, так некстати подломившейся под ним, опять оказался в нелепом положении.
Он поднялся с пола, с помощью Славки привел в порядок раскладушку, собрал постель и только тут увидел, что на кухне горит свет и пахнет, похоже, пирожками… Денис посмотрел на часы. Начало седьмого. И спал-то он минут десять всего, не более, но как много увидел…