Шут его королевского величества..
“Ну, здесь ты явно преувеличил,”- усмехнулась я.
Подходи, слушай,
И не жалей монеты,
За пропетые куплеты
Но не успели еще прохожие среагировать на его призывные крики, как какой-то субъект в продранных на коленях штанах, но в пижонской шапочке с пером, грубо схватил моего шута за край куртки и сдернул с тумбы. Роланд возмущенно схватился было за кинжал, но субъект процедил:
-Да не суетись, залетный, разговор есть. Давай-ка отойдем.
И пошел прочь с площади. Мой шут за ним. Я, конечно же, устремилась следом. Вся в тревожных предчувствиях.
Свернув за шапочкой за угол, мы оказался в проулке, где нас уже поджидало человек десять таких же оборванцев с претензией на некий артистизм в одежде. На одном была двухцветная шутовская курта, на другом штаны сшитые из разноцветных лоскутом, на третьем - колпак с бубенцами. При этом остальная одежда была явно подобрана даже не в магазине вторых, а поменьше мере третьих или даже четвертых рук. У некоторых оборванцев я заметила инструменты: лютни, дудки, барабаны.
-Вот что, заезжий, - сказал пижон в шапочк, останавливаясь и поворачивая к Роланду свое остроносое лицо, - Давай-ка топай отсюда подобру-поздорову. Тут своих менестрелей хватает.
Слово “менестрелей” он произнес с презрительной протяжностью.
Тут он заметил меня:
-И бабу свою тоже забирай. А то мы ей здесь быстро занятие-то найдем.
-Слушай, друг, мне бы только заработать на хлеб,- миролюбиво начал шут, - И мы уйдем..
-Значит на хлеб зарабатываешь, а у нас хлеб отнимаешь? - недобро сощурился пижон.
-Ты артист и я артист, неужели мы друг друга не поймем?- все так же дружелюбно продолжил Роланд, - А если бы ты оказался в моем городе в таком же положении?
Пижон неожиданно задумался. Почесал переносицу.
-Что есть-то планируете?
-Скромный ужин на двоих в какой-нибудь забегаловке, ну и ночлег под крышей...
-Разумно. Одной песни я думаю тебе на это хватит. У нас публика щедрая. Только на этом остановись, понял? И завтра, чтобы я тебе здесь не видел...
-Договорились…
-Ну, тогда идите пойте.…Но смотри, если забудешь про уговор… Пошли, ребята…
И ”ребята” веселой гурьбой, позванивая и побухивая своими инструментами пошли прочь.
А мы вернулись на площадь. Шут поправил колпак и снова закричал с выражением приятственной радости на лице:
Веселые куплеты
Сейчас будут пропеты
Вокруг нас стала собираться толпа. Когда мы оказались в плотном людском круге, Роланд снял с себя колпак и вручил мне со словами: “будешь собирать деньги”. Сказав это, он ударил по струнам и запел противным голосом:
Петух в курятники трудился:
Усердно курочек топтал,
Но от трудов так утомился,
Что в суп хозяйский он попал.
Мораль сего проста, как спица,
Здесь не прибавить не убрать,
Чтоб до смерти не утомиться,
Порою надо отдыхать.
Мышонок мышку в норке мышил,
И от любви не замечал,
Что зад его из норки вышел
А рядом с норкой лис гулял
Когда ты любишься с подружкой,
Настал морали тут черед,
Или за дружеской пирушкой,
Про зад подумай наперед
И все в таком духе. Песня получилась длинной. Но собравшимся нравилось. Во всяком случае, каждый куплет они встречали веселым гоготом, а в колпаке ощутимо прибавлялось меди. Пижон не обманул - публика действительно оказалась щедрой. Когда мелочи набралось почти половина колпака, шут прекратил петь.
-Спасибо, всем
Но нам пора…
Должны слинять мы до утра...
Тут он забросил лютню за спину и, подойдя ко мне, тихонечко сказал:
-Уходим. Быстро. Похоже нам накидали больше, чем на один ужин и обувь.
Толпа расступилась и мы, покинув нашу импровизированную сцену, углубились в какой-то переулок.
Шут оглянулся. По счастью, нас никто из местных менестрелей не преследовал.
-Тут неподалеку была неплохая забегаловка...
-А как же ботинки?- спросила я, едва не плача.
-Ну, хорошо, вначале ботинки, - со вздохом сказал шут.
В животе его обиженно заурчало. Признаться, я тоже хотела есть. Но ходить по этим улицам босиком было уже выше моих сил.
По дороге Роланд, правда, купил нам по горячей лепешке, которые мы уничтожили прямо на ходу... Лепешка, кстати, оказалась восхитительной.
И вот улица башмачников. Об этом в самом ее начале возвещал силуэт башмака искусно выгнутый из железной полосы над одним из домов. К тому же, здесь стоял сильный запах выделанной кожи.