Я снова набрала номер Маришки, молясь, чтобы она взяла трубку.
– Да, Миша? Что-то случилось? – услышала я ее голос.
– Да, случилось! Я прошу, умоляю тебя! Не звони родителям! – отчаянно взмолилась я.
– А, ты об этом… Хорошо, что ты позвонила еще раз: хочу тебя обрадовать – наш разговор услышал Маркус и уговорил меня не лезть в твою жизнь, чтобы не случилось, как… – Тут она громко прочистила горло, явно что-то не договаривая.
– Твоя привычка не договаривать все до конца немного раздражает, – сказала я, заинтригованная ее словами.
– Да так, ерунда. Я хотела сказать, чтобы ты сама куда-нибудь не сбежала. Только прошу, будь осторожной и ни в коем случае не соприкасайся с людьми, никогда, помимо учебы. Не заводи себе друзей-смертных, и вообще, не общайся с ними, потому что смертные – самое настоящее зло.
«Интересно, почему Маришка так невзлюбила людей?» – удивилась я, ведь раньше она говорила, что люди – это пища, но никак не зло.
– В таком случае, тоже могу тебя успокоить: я и не собираюсь этого делать! С тех пор, как… – я чуть было не сказала: «Седрик посоветовал мне», но вовремя исправилась, – как Мартин рассказал мне о том случае в Чикаго, у меня нет ни малейшего желания с ними общаться. И я готова к тому, что меня будут считать заносчивой дурой или занудой.
Маришка рассмеялась.
– Если хочешь, чтобы с тобой точно никто не общался, будь истеричкой: к занудам тянутся такие же зануды, а истерички ненавидят себе подобных, – сказала она.
С моей души словно свалился огромный камень. И я так растрогалась, что приложила правую руку к грудной клетке. Конечно, это плохая привычка – так прямо высказывать свои эмоции, но я ничего не могла с этим поделать, поэтому рука сама собой ложилась на грудную клетку, когда я чувствовала нежность, видела прелестных животных, смотрела цепляющие за души фильмы или слушала такую же музыку.
– Что ж, роль истерички мне всегда хорошо удавалась, – усмехнулась я. – Не беспокойся обо мне, я знаю, что делаю. Передай от меня привет Седрику и скажи ему, что я поступила в Оксфорд!
Маришка ничего не ответила.
– Эй, ты еще там? – спросила я, не слыша ее ответа в течение минуты.
– Да, да. Просто задумалась. Хорошо, поезжай в свою Англию, но смотри мне! И учись хорошо!
– Ну, этого я пообещать не могу, ведь это – первый университет в моей жизни, – сказала я. – Но я постараюсь!
– И звони мне почаще! А сейчас извини, но меня ждет неотложная бумажная морока.
– Тогда не буду тебе мешать. И спасибо за понимание.
– Только прошу тебя, Миша, не сделай так, чтобы потом мы все пожалели об этом.
– Ты не пожалеешь. И никто не пожалеет. А когда у меня будет свободное время, я прилечу к тебе в Прагу.
– Хорошо, мы еще поговорим об этом. Пока!
– Пока! И Седрику от меня привет!
Я отключилась и быстро побежала в комнату Марии, чтобы попросить ее рассказать мне о своей жизни и учебе в Оксфорде.
Мир снова обрел краски, и я уже мечтала о том, как заеду в свою университетскую квартиру и познакомлюсь со своими соседками. Конечно, я не наврала насчет того, что не буду общаться (ну, постараюсь) с людьми, но ведь соседки – это совсем другое дело! Нельзя спокойно жить в одной квартире и не разговаривать и даже не здороваться с ними!
А вещи? Какие вещи мне нужно с собой взять, чтобы жить в этом женском муравейнике? Я плохо знала о том, что такое «университетская квартира» и как она функционирует: мои знания об этом были почерпнуты из молодежных фильмов и сериалов. Какую одежду носят в Оксфорде? Как студенты добираются до университета? Нужна ли там машина или можно будет обойтись велосипедом? Все эти вопросы занимали меня, доставляя мне моральное удовольствие и трепет: ведь это будет абсолютно другая жизнь!
Я постучалась в комнату Марии и без разрешения вошла к ней. Сестра собирала одежду в большой черный чемодан: она и наши братья скоро уезжали туда, где жили. С тех пор, как им исполнилось сто лет, каждый из них покинул родительский дом и уже много раз переехал с места на место. Сейчас Мария жила в Оттаве, Мартин – в Хорватии, а Мсцислав уже третий год совершал экспедицию в Гималаи со своими друзьями-вампирами, которые любезно согласились подождать его возвращения со свадьбы нашей сестры Маришки. И теперь, когда эта свадьба прошла, а мне было разрешено отправиться в Англию, Мария и братья готовились к отъезду.
У меня дух захватывало от мысли, что вместе с ними этот дом и наших родителей покину и я.