Вечерами Дерек привычно опустошал карманы, вынимая из них сотни любовных записок с адресами и телефонами от официанток, домохозяек, секретарш, стюардесс, дежурных по этажам в отелях и топ-моделей.
— Как много женщин! — говорил Дерек с усталой улыбкой. Он поручил Чейси аккуратно складывать записки в коробку из-под обуви, которую возил с собой, считая, что обилие клочков бумаги в карманах формы нарушит ее элегантный внешний вид. — И как мало времени, — заканчивал он со вздохом.
Самолет развернулся, подруливая к входу. Чейси собрала все бумаги и сложила их в портфель. Стюардесса отстегнула ремень и протянула Дереку записку с телефоном.
— Лейтенант, если вы еще когда-нибудь вернетесь сюда, позвоните мне, — предложила она.
Дерек улыбнулся в ответ, поблагодарил ее за гостеприимство, но ничего не пообещал. Записку он положил в карман.
— Ты мог бы издать телефонную книгу, шепнула ему Чейси, когда стюардесса уже не могла их слышать.
— Ревнуешь, Чейси?
— Нет, конечно, — поспешно ответила девушка, чувствуя, что краснеет. — Мне просто интересно, ты хоть одной из них когда-нибудь позвонишь?
— Естественно, нет. Все они хотят лейтенанта Дерека Маккенну — героя. А Дереком Маккенной — фермером никто из них не заинтересуется.
— Особенно таким, который пугает женщин, рассказывая им о щитомордниках, водяных змеях и прочей ядовитой гадости, способной ночью заползти к ним в комнату.
Он молча пожал плечами.
— Почему бы тебе просто не выкинуть все записки от дам? — спросила Чейси, как бы настаивая на этом.
— Потому что женщине требуется немало мужества, чтобы первой подойти к мужчине, а тем более дать ему свой номер телефона.
— По-моему, это просто неприлично.
— Не судите, да не судимы будете, — остановил он ее.
Они пропустили других пассажиров вперед. Кто-то из них останавливался, чтобы попросить у Дерека автограф или сказать ему что-нибудь приятное, но большинство уже имело возможность побеседовать с лейтенантом во время полета. А десятилетнего мальчика, боявшегося лететь на самолете, он даже научил подкидывать зернышки арахиса в воздух и ловить их ртом. Потом они оба продемонстрировали свое искусство матери парнишки, и та расцеловала обоих.
Чейси протянула руку и стерла у него с щеки красноватый след помады.
Когда самолет опустел, Дерек и Чейси тоже взяли свои сумки. Стюардесса не удержалась и чмокнула Дерека, а тот поблагодарил ее за прекрасный полет.
— Как зовут мэра? — спросил он Чейси по дороге к входу в аэропорт.
— К нему нужно обращаться «досточтимый…».
— Да нет, как его имя?
— Бад.
— Значит, его зовут Бад?
— Да, да. Но тебе нужно обратиться к нему «досточтимый…»
Дерек глубоко вздохнул, закинул сумку на левое плечо и, подняв правую руку в приветственном жесте, вошел в здание. Засверкали фотовспышки.
— Привет, Бад! Как дела? — громко произнес лейтенант и на глазах у репортеров пожал руку мэра так, словно они были лучшими друзьями.
Щеки мэра порозовели — виделись-то они первый раз в жизни.
Глава 8
— Чейси, это переходит все допустимые границы, — произнес кто-то хрипловатым голосом без всякого вступления.
— Бабушка? — спросонья выговорила Чейси, одной рукой прижимая к уху телефонную трубку, а другой отыскивая переключатель настольной лампы. Четверг. Значит, они в Нью-Йорке. — Бабушка, я так рада тебя слышать!
— Ты не можешь поступать так, — голос бабушки прервался — или это просто помехи на линии? Следующие слова были произнесены еще более резко:
— Ты не имеешь права вести себя так, ты порочишь доброе имя твоей семьи…
— Вести как?
— Неприятные поступки требуют неприятных слов, — продолжала бабушка. — Итак, Чейси, я должна сказать тебе, что ты ведешь себя, словно… словно непристойная женщина.
Чейси закрыла глаза. Ей все это мерещится? Что это значит?
— Непристойная женщина?
— Именно. Я не могу считать благопристойным то, что ты сопровождаешь мужчину в его поездке по стране.
«Сопровождаю мужчину». Господи! Но она же ездит не с первым встречным, а с Дереком Маккенной.
— Бабушка, это просто работа, — попыталась объяснить она.
Если не считать двух поцелуев…
— Работа? Быть девушкой для утех — не подходящая работа для молодой леди.
— Я не девушка для утех. Я — специалист по протоколу! — Чейси казалось, что она бредит.
— Ты позоришь нашу семью. Едва мы пережили скандал, связанный со свадьбой твоего отца…
— Но это же было двадцать шесть лет назад!
— Всего лишь двадцать шесть лет назад! отрезала старуха.
— Бабушка, все кончится через две недели.
— А унижение будет длиться всю жизнь. Чейси Бэнкс Бейли, я должна напомнить вам о долге! От имени всех членов семьи! — столь патетические высказывания были хорошо знакомы Чейси.
— Нет, бабушка, — Чейси не могла найти аргументов. — Ты не должна мне ничего напоминать. Я все помню. И я не сплю с лейтенантом. Его номер в отеле через два этажа от моего. Мы никогда не ночевали в одной комнате.
Не считая того утра в Нью-Йорке, когда она уснула прямо на диване в его гостиной. Когда она проснулась, приняла душ, причесалась и переоделась, он все еще дремал в кресле в этой же гостиной. Никто из них даже не подошел к постели. Друг к другу.
— Важно не то, спишь ты с ним или нет, а то, как это выглядит для окружающих.
— Бабушка, моя работа заключается в том, чтобы сопровождать лейтенанта на приемах и презентациях. Нет никакой разницы между тем, что я делаю сейчас, и тем, что я делала до сих пор для всех этих посланников, дипломатов и других чиновников, — попыталась объяснить она.
— Но ты никогда не ездила с ними по стране. Ты никогда не ночевала с ними в отелях. И ни один из тех мужчин не выглядел как кинозвезда.
— Но это моя работа!
— Значит, нужно уйти с такой работы, если она превращает тебя в… девушку для развлечений. Приезжай сюда, и мы подыщем тебе подходящего мужа-. Я уже приложила для этого немало усилий. Ведь не многие захотят взять тебя в жены, учитывая твою историю. А если ничего не получится, ты сможешь жить вместе с Меривезер и ее семьей. Детям твоей кузины нужен присмотр. Так ты сможешь стать полезной.
— Бабушка, но я же не сделала ничего плохого, — Чейси была в отчаянии.
— Чейси, подумай обо всем, чем ты жертвуешь ради этого человека. Включая мое уважение.
В трубке раздались короткие гудки… Несколько минут Чейси смотрела на смолкнувший потом телефон. Ей казалось, что она набрала полный рот жевательной резинки и пытается ее проглотить. Девушка зарылась лицом в подушку и зарыдала. Она проплакала, не переставая, минут пятнадцать, когда в ее дверь постучал Дерек.
— Эй, я хотел спросить тебя кое о чем. Что ты имела в виду в той фразе, которую добавила в мою завтрашнюю речь?
Она рванулась было к двери, потом снова бросилась на кровать и укрылась с головой.
— Так, это уже серьезно, — констатировал Дерек, подойдя к кровати. — Что произошло?
— Ты не поймешь, — пролепетала она.
— Я постараюсь.
Она убрала от лица влажную простыню, несмотря на то что понимала: ее лицо покраснело и опухло, ведь она не относилась к тем счастливым женщинам, которые остаются красивыми и утонченными даже в слезах. К тому же волосы ее спутались, простая трикотажная ночная рубашка была далеко не элегантной. Но все это ее совершенно сейчас не заботило.