Снова пытаюсь вывернуться и оказываюсь с ним лицом к лицу. Очень неудачная поза для серьезных разговоров.
— Тогда не читай, — говорит Мэтт. — Я поручу это нашей бабуле-выпускающему-редактору.
С ужасом представляю, как Ирина Васильевна рецензирует текст о половом акте между женщиной и двумя киборгами.
— А можно вообще обойтись без такой серии?..
Мэтт отпускает меня. Смотрит серьезно.
— Вероника. Мне нужно показать результат моей работы. А результата не будет, если мы продолжим делать детей.
Я не сразу понимаю, что он о детской литературе. Из уст Мэтта этот сленг звучит как-то иначе.
Я могла бы возразить, что в издательстве еще выходят исторические романы и мемуары известных людей Минска. А еще переводы поэзии и прозы на белорусский. Но это продается еще хуже детей.
— Насколько сильно ты хочешь, чтобы этой серии не было? — вдруг спрашивает Мэтт.
— Очень!
— Насколько «очень»? Готова поставить на это свое желание?
Я смотрю на него, не мигая. Он не шутит? Серьезно согласен на такой шаг, если я просто загадаю желание? Или это проверка? Потому что я внезапно понимаю, что желание для меня важнее серии эротических романов. Не хочу тратить его на такое — думаю об этом, и сама себе удивляюсь.
— Нет, я потрачу желание иначе.
Мэтт улыбается, будто бы предвидел ответ.
— Вот и хорошо. А я постараюсь сегодня загладить твои неприятные ощущения разными, очень приятными способами. Рабочий день почти закончился. Пойдешь со мной на свидание?
Я делаю вид, что задумалась.
— Допустим…
— Кстати, свое желание я тоже загадаю сегодня.
Мэтту нужно задержаться на работе, мы договариваемся встретиться через час. Выхожу из офиса и сразу набираю Илону. Официальный повод для встречи — давно не виделись, я соскучилась. А на самом деле мне очень хочется рассказать ей о том безумии, которое сейчас происходит в моей жизни, — рассказать о Мэтте.
Подхожу к террасе любимого кафе и вижу Илону. Она тоже меня замечает, но смотрит как-то странно, наискосок, не в глаза. Направляюсь к ней, на ходу снимая солнцезащитные очки.
Илона чуть не подпрыгивает на месте. Вскакивает со стула.
— Ника?! Это ты?! Очуметь!
Сначала даже не понимаю, что происходит. Илона забыла поздороваться, даже не обняла, как у нас заведено, только крутится вокруг с таким воодушевлением, будто Кейт Хадсон явилась собственной персоной.
— Ох как тебе идет этот цвет помады! И каблуки… И распущенные волосы… Ты как актриса, которая не хочет, чтобы ее узнали.
Улыбаюсь ей голливудской улыбкой. Но в глубине души не понимаю, с чего столько эмоций. Ну подумаешь, каблуки, платье, макияж. Для меня я осталась самой собой.
— Все нормально, — с трудом скрывая ликование в голосе, говорю я.
— Вообще не нормально! Я тебя в жизни такой не видела. Даже на моей первой свадьбе!
Мы садимся за столик под зонтиком. Хорошо, что он скрывает нас от палящего солнца, но все равно жарко и душно: ни дуновения ветерка. Можно пойти в зал, но белорусское лето такое недолгое, что при любой возможности я выбираю улицу.
Заказываем кофе гляссе. Я дожидаюсь, пока улягутся эмоции подруги, и рассказываю обо всем по порядку. И про книгу, которую пишу. И про поцелуй во время экскурсии. И про ночь в отеле — очень коротко. Про уход из дома.
Я так воодушевлена собственным рассказом, что пропускаю момент, когда пузатые стаканы с кофе оказываются на столе.
— И что, теперь ты живешь с директором издательства? Тем самым снобом, от которого ты сбежала под дождь из этого самого кафе? — спрашивает Илона после того, как я излила ей душу.
Вот теперь в ее голосе нет и капли восторга, а я-то думала, что именно мой переезд к Мэтту впечатлит ее больше всего.
— Он не сноб, — уверенно говорю я, запихивая в рот чайную ложку с горкой взбитых сливок. Или сноб?
Илона тяжело вздыхает и машинально размешивает соломинкой кофе.
— Ты же его совсем не знаешь. Вдруг он не тот, за кого себя выдает? У него здесь жизнь как с чистого листа. А вдруг твой босс…
— …маньяк! — бодро подсказываю я.
— …извращенец. Или… — она барабанит длиннющими, разрисованными ногтями по стеклянной стенке стакана, — скрывается в Минске от коллекторов.
— Возьму тебя в соавторы. Не пропадать же такой фантазии.
— А может, он женат, и у него есть дети?
— Я бы рассмотрела кольцо на пальце.
— Дело не в кольце. Ты очень похудела. Ты вообще ешь? Спишь? Глаза горят, словно ты принимаешь что-то противозаконное.
— О… Это зависть? — хмуро спрашиваю я.