К моим друзьям лев относился с добродушной снисходительностью. Встречал их у дверей, давал лапу, а кое — кому позволял трепать себя за ушами.
Но однажды ко мне пришел знаменитый дрессировщик. И лев на него бросился. Он так разнервничался, что дрессировщик схватил стул и выставил его перед собой, как пушку.
— Левка! Ты что? Назад! — вылетела я из комнаты со щеткой. Лев, дергая верхней губой и щеря большущие клыки, задом отступал за письменный стол. Хвост его воинственно метался из стороны в сторону.
— Вот гад! — сказал дрессировщик, опуская стул. — Он тебя когда-нибудь сожрет.
— Что ты… это же Левка, Левушка, а не кто-нибудь… Мой друг!
— Ха! Он же зверь!
— Ну и что?!
— Ну и то! Зверь есть зверь! Он любить не может. Вот у нас в цирке тысяча случаев. Все идет прекрасно, и вдруг, раз — и отъел голову. А один раз…
— Ну, хватит, я разозлилась не на шутку, — мало ли что, а мой не такой… он меня любит.
— Лю-у-у-би-и-т? Ха-ха-ха! Он просто хорошо устроился. Тепло, светло и сытно. Мясом кормишь?!
— Ну, мясом. Он и кислую капусту ест, и морковку, и даже конфеты.
— Во! А я про что говорю! Он просто ленивый… ишь — приспособился! Порядочные львы в цирке работают, а твой к тепленькому местечку пристроился.
— Тише! Он же все понимает.
Конечно же, лев все понимал. Он чутко поводил ухом и смотрел не мигая в окно. Дрессировщик сидел до ночи. Он протянул ноги под столиком вдоль ковра, и, поглаживая себя по сытому животику волосатой ручищей, говорил авторитетно:
— Ты мне-то, мне поверь. Я на это дело жизнь истратил. Из меня эти звери пять метров кишок вымотали. Чуть не сожрал один такой. Во-палец! Видишь!? Ну!? Половинка осталась, а мог всю руку оттяпать! Плевое дело.
Дрессировщик ушел, оставив на столе груду окурков и объедков.
Лев тихо подошел ко мне и положил гривастую голову на колени.
— Лева, Левушка… Ты не такой? Да? — гладила я его по усам.
Лев закрыл глаза и помотал головой.
— Ты никогда на меня не бросишься?
Лев раздул ноздри и с шумом втянут воздух. Он ничего не ответил.
С этого дня но не подходил ко мне первый. Он ждал, когда я подойду. А я стала все реже его гладить. Нет, не то, чтоб я его боялась, а просто все-таки иногда вспоминала: «зверь есть зверь — он любить не умеет». Я проклинала дрессировщика. Я с ним поругалась и вычеркнула его телефон из записной книжки.
— Ну Левушка, Левка! — тормошила я своего льва, запуская руки в его гриву. А лев смотрел на меня, не мигая. О чем он думал? В его глазах была печаль. Он чувствовал…О! Звери тоньше нас, людей, чувствуют…
Я боялась, я не верила, я предавала.
И лев от меня ушел. Просто однажды его не стало. Я не заметила, как это случилось. Я пошла одна по нашему переулку, по бульвару, по набережной, и рядом никого не было. Только теперь я начинаю понимать, что это навсегда.
Однажды в цирке я увидела льва. Очень похожего на моего. Я пошла потом за кулисы. Мне разрешили подойти к клетке. Но это был другой лев. Он даже не взглянул на меня. В зоопарке тоже был не он. Господи! Все львы так похожи!
Я теперь всегда одна. Знакомые мне советуют завести собаку или кошку. Но я не могу. Потому, что у меня был лев.