Затем понеслась череда сложных испытаний в лице долгих бессмысленных очередей, поездок за три пизды, грубых бабок, и тонны… ТОННЫ бумажной работы. Я, наверное, никогда ещё так не носилась в своей жизни, как с этими двумя. Хорошо, что осваиваться в мире людей Демьяну мне помогал Егор. В отличие от своего дяди пацан был куда более подкован, и предупреждал о таких вещах, о которых я бы никогда и не подумала бы предупреждать. Например, о светофоре и правилах дорожного движения. Что-то, что кажется людям само собой разумеющимся, записанным на черепной коробке чёрным по белому, для чудей представало новым и неизведанным. Демьян порой зажимал уши из-за шума проезжающих мимо машин, а толкучка в автобусе так и вовсе ввергала его в оцепенение. «Воистину дитя цветов», нарекла я его.
Через несколько дней мы наткнулись на, казалось бы, непреодолимое препятствие, ибо одна из бабок с синдромом консьержки оказалась Каргой. И нет, это не обзывательство. Она была из Народа — чудью. Причём Тёмной. Демьяну пришлось долго её уговаривать поставить печать на справку, так как заколдовать её он не мог. Чары действовали только на смертных. Карга упиралась до талого, и тогда мне пришла в голову идея подкупить её шоколадкой, которая «так удачно», завалялась у меня в рюкзаке.
Егору мы всё оформили быстрее, чем его дяде. Сучёныш сказал, что ему влом постоянно таскаться за нами и просиживать жопу в очередях, поэтому он свалил домой, сжигать видеокарту моего ноута за игрушками в какие-то танки или самолёты. Как-бишь-её-там? Ван Тандер? (И опять, это не реклама).
И вот мы сидим у двери под номером сто четыре, то ли на флюорографию, то ли на рентген, я уж и не помню, и слушаем Мельницу в наушниках. Правый в моём ухе, левый в его. Демьян слушал с придыханием, то и дело раскрывая рот от подступивших эмоций.
— Человечьи барды — это что-то!
— Ты погоди, вот щас Меладзе заиграет — ты упадёшь!
— Уже не терпится его услышать.
Откуда у нас дома еда — вопрос с подвохом. Деньги кончились уже на второй неделе отпуска. Хозяйка ворчала в трубку из-за задержки квартплаты. Посему, делать нечего, ведь голод — не тётка. Я со скрипом в сердце разрешила Егору аккуратно мухлевать с покупкой еды.
— Набрось какой-нибудь непримечательный ореол. Незаметный. И надень перчатки!
— Я проделывал это уже сто раз, Соф. Я знаю, что делаю, — уверял он. — Небаись. Всё буит на мази.
— Кому рот с мылом вымыть? Опять эти твои жаргоновские словечки? — возмущался Демьян.
— Пф! Значит воровать можно, а материться нельзя? Хорошо…
— Мы не воруем, — отрицала я. — Просто берём то, что необходимо, чтобы выжить.
— Э, жигулёвское в списке товаров — это тоже «необходимое»?
— А ну цыц! В конце трудной недели не грех себя побаловать.
— Ну, если мне что-нибудь перепадёт, то я обеими руками «за».
— Егор…
— Что? Технически, мне — восемьдесят шесть. По закону я имею право.
— Ну… технически ты — прав.
— Да и так, к слову, человечий алкоголь для чудей как водичка. Совсем не берёт.
— Тогда возьми себе какую-нибудь газировку и не возникай.
Когда Егор ушёл, Демьян решил со мной поговорить. Вид у него был, надо заметить, ничуть не менее заёбанный, чем у меня: лохматые волосы, тёмные круги под глазами, бледность. (Сотрудники государственных инфраструктур умеют высасывать душу получше всяких там Дементоров). Он вытащил из-под дивана свой чемодан, который собирал ещё в замке. Там были его личные вещи, одежда, украшения, мешочек родной земли, амулеты да обереги.
— Я всё думал, как же мне отблагодарить тебя за оказанную помощь, — разгребая содержимое, комментировал он.
— Хах, ну, не буду кривить душой, от колечка с бриллиантом я бы не отказалась.
— Это нечто куда более ценное, чем простая безделушка с мёртвым камнем. Вот.
Когда Демьян встал напротив меня, в его руке покоился небольшой свёрток с неизвестным мне содержимым. «Наркота? Погодите-ка, а чуди вообще хоть чем-нибудь упарываются?».
— Что это?
— Это ясновая пыльца. От неё смертные могут получить способность заглядывать за иллюзии чудей. Достаточно одной щепотки, и ты всю жизнь сможешь опознавать ореолы фейри, и их мороки на предметах и зданиях.
— Ахуеть не встать! Ты это серьёзно?
— Конечно серьёзно. Ты заслуживаешь видеть истинную картина мира, Соф. Так, стой спокойно.