— Проходи не стесняйся!
— Да что тут, мать вашу, происходит? — продолжала я офигевать.
Всё ещё в шоке, я вошла внутрь, Егор, галантно взяв мой пуховик — бросил его на крючок вешалки. Перед парадной лестницей распласталась огромная люстра на полу. Вокруг неё лежали обломки восковых свечей, петельки да осколки. По углам мусор, листья, перья, лоскуты паутины, полиэтиленовые пакеты, дорожки чьих-то следов от ботинок и… копыт? «Это место просто разваливается», поняла я.
— Пойдём, я тебя кое с кем познакомлю! Ну же — скорее! — с энтузиазмом тот схватил меня за локоть, и повёл вверх по лестнице неизвестно куда. Я уже совершенно не сопротивлялась, потому что, а почему бы и нет? Раз я ёбнулась, и всё это — моё воображение, то что может пойти не так? В крайнем случае начну буйствовать, и медбратья вколют мне какой-нибудь паралитик.
Под ногами хрустел мусор, подошва одной из моих сапог к чему-то прилипла. «Ну заебись! Прекрасно!». Мы прошлись по коридору залитым солнечным светом, потом Егор отворил большие скрипучие двери в библиотеку. Белый свет из высоких стрельчатых окон даровал не менее высоким книжным шкафам чёткие контрастные тени. Я была… заворожена обилием здешних книг. И едва ступила за порог, как мой мир перевернулся. Не знаю, что за магия меня охватила в тот момент, но помню, как сердце стучало, барабаня нескладный ритм по рёбрам. (Это называется «тахикардия», заюш).
У окна за столом сидел невысокий парень лет двадцати с прямыми чистыми волосами. Он носил на себе тёплую мантию с шерстяным подбоем, а под ней то ли рубашка, то ли ещё что. Лицо — одна сплошная безупречная симметрия. Хоть иди с линейкой да вымеряй каждую пропорцию. Синие глаза, подобно морской волне, выразительные брови, длинные пушистые ресницы, тонкие губы, гладкая кожа без единой поры. «Таких блять в природе не существует! Манекен? Восковая фигура Мадам Тюссо? Секс-кукла? Что это такое?». В руках он держал одну из здешних толстенных книг, рядом на столе на фарфоровом блюдце остывала чашка чая. Юноша оторвал взгляд и поднял на нас своё прекрасное сказочное лицо.
— Дядь! А я к нам в гости подружку привёл! — радостно заявил Егор, расправляя руки.
Незнакомец на миг оцепенел, (и я его понимаю). Глаза навыкате, рот разинут, аж книжка из рук выпала. Будто отзеркалив мою реакцию, он — впал в шок. Спустя мгновение парень рванул к Егору, зубоскаля, схватил его за ухо, и притянул к себе.
— Ты что, совсем рехнулся? Кто она такая?!
— Ай-ай-ай! Больно же! Ну ты чего такой грубый, Дамон? Сам же мне разрешил приводить сюда друзей.
— Я имел ввиду чудей, а не смертных! И что это на тебе за ореол такой? А ну снимай, семью позоришь!
— Ладно-ладно! Сниму-сниму, только отпусти, — взмолился Егор.
Я стояла там как вкопанная, надув щёки. Со лба скатывались капли пота. Водолазка кололась на затылке из-за бирки, ремень на талии начал давить. Кажись у меня началось вздутие на почве стресса. Неудобно всё это! Неловко! А тревожка — прям вишенка на торте!
Облик Егора растаял прямо у меня на глазах. Ещё секунду назад этот стильный двухметровый шкаф с секси-баритоном превратился в щуплого мальчишку с крошечными крыльями бабочки на спине. Носил одну лишь зелёную жилетку с отверстиями для этих самых крыльев, рваные бриджи, да кроссовки поддельной марки. Волосы лохматые как гнездо кукушки, в глазах тёмные склеры, во рту небольшие клыки. На лбу два хохолка, прямо как у молодых оленят. Хвоста только не хватает. «Да что здесь, сука творится? Почему я? Почему, боженька?».
Мне хотелось плакать, но я, стоически стиснув зубы, держалась.
— Прошу прощения за его выходку, леди…
— Софья, — ответил за меня Егор своим юным мальчишеским голоском. — Для друзей коротко «Соф».
— Прошу прощения, леди Софья. Мой племенник пока не научился видеть границы дозволенного.
— Эй!
— А ещё он — идиот.
Дамон поклонился мне, а я… я сорвалась:
— Хочу домой!
— Разумеется, Эмил вас отнесёт обратно. Как только восстановит силы.
— Что? И сколько мне ждать?
— Неделю, — промурлыкал Егор, за что получил от своего дяди несильный подзатыльник. — День! Один день! Уф, ты такой кайфолом, Дамон.
— Это ещё что за словечки?
— Ой, вот только давай без нотаций? «Кайфолом» — ещё цветочки по сравнению с тем, чему я у людей научился.
Затем Егор вальяжно вышел из библиотеки, насвистывая мотив из «Фиксиков» себе под нос. «Мне, что пойти за ним? Или здесь остаться? Что мне, блять делать? Это всё не может быть реальным! Или может?».