– Что?! – в один голос воскликнули волшебник и Рашид.
Эмили опустила глаза. Ее душили слезы, но она старалась говорить ровно.
– Ты свободен. Выбор за тобой, Джинн: спасти человечество от соплеменников или присоединиться к народу Амала.
Самирам вновь сжимала в руках кинжал. Она собралась было нанести удар со спины и проткнуть сердце джинна, как оторопело застыла в воздухе. Полукровка неожиданно притянул к себе девчонку и поцеловал.
– Да ты издеваешься! – брезгливо поморщилась она, глядя на сцену из голливудских мелодрам.
Рашид вовсе потерял дар речи, но когда он вновь приобрел голос, джинн уже отстранился от бывшей госпожи.
– Я выбираю тебя,Эмили Хэйвуд – улыбнувшись, произнес он.
Волшебник закрыл глаза, сжал челюсть, вены на его висках вздулись, а пальцы стали рисовать в воздухе замысловатые символы.
Самирам, сбросив с себя оцепенение, с яростным воплем кинулась на полукровку, решив, что с Эмили и Рашидом разберутся Саламандры.
Шаровая молния, созданная Джинном, с треском врезалась в руку чародейки, расколов рукоять клинка, а саму Самирам отбросив на холодный песок.
Пока враг пребывал в недоумении, Джинн подхватил Эмили и, взвалив ее на плечо, кинулся бежать в сторону особняка Барретта.
– Рашид за мной, быстро!!! – кинул он фотографу. Тот без промедления ринулся по следам чародея, стараясь не оглядываться назад. Саламандры уже были близко.
Джинны бессмертны. Но они уязвимы и могут пребывать какое-то время в недееспособном состоянии, особенно, если им отрубить руки, пронзить сердце или лишить головы. Можно даже расчленить волшебника, затем сжечь и развеять пепел по ветру. Однако через некоторое время джинн все равно воскреснет, приняв былую форму.
Жители Амала способны чувствовать боль, и это их дико раздражает. Они на дух не переносят дискомфорт.
В данную секунду неприятное ощущение испытывала Самирам. Ожог от снаряда, запущенного Джинном, нестерпимо зудел, а по телу разлились режущие плоть спазмы. Она попыталась подняться, но тело не слушалось ее.
«Что он сделал со мной?!» – отчаянье прошуршало змейкой в затуманенном разуме волшебницы.
Самирам подавила зевок, с недоумением созерцая, как Саламандры проковыляли мимо нее, пытаясь настигнуть беглецов. Огненные демоны двигались заторможенно. Казалось, им осточертело вести борьбу со смертными, носиться по пляжу, и испускать адское пламя из ноздрей. Чешуя рептилий местами потемнела, покрылась угольной коркой и стала испускать черный дым вместо языков пламени.
Чародейка вновь попыталась привстать, но ее рука хрустнула. Боль стрелой пронзила предплечье. Самирам с трудом опустила глаза. Ее прекрасная кисть! От нее остались лишь кости, обтянутые кожей!
– Будь ты проклят!!! – успела прохрипеть волшебница, перед тем, как ее иссохшее тело забилось в предсмертных конвульсиях.
От былой красоты и форм Самирам ничего не осталось. Ее жизненную энергию и магию жадно высасывал цветок, что пульсировал в расколотой рукояти кинжала.
Жажда белоснежного бутона была неутолима. Он столько тысячелетий пробыл в осколке хрусталя. Сейчас цветок с жадностью высасывал из волшебницы жизненные соки. Чародейка недооценила полукровку, который нанес сокрушительный удар. Джинн знал, он не сможет навсегда уничтожить волшебницу, но он все же предпринял попытку ликвидировать ее на время, дабы последний Страж получил шанс упрятать бестию в кинжал. Самирам, томящийся в хрустале подсказал ему решение.
Саламандры были почти у цели, когда магия волшебницы покинула их. Пятеро огненных ящеров окаменели подобно соляным столпам, в один из которых превратилась жена Лота, оглянувшись на разрушающийся павший город.
– Что происходит?! – воскликнул Рашид, когда троица достигла кустарников койотника, окружающих старый особняк.
Джин опустил на землю Эмили, которая к его удивлению, молчала всю дорогу и не пыталась вырваться.
– Самирам временно умертвил Самирам! – стараясь отдышаться, промолвил Джинн.
– Не понимаю, – покачала головой Мисс Хэйвуд.
– И я тоже, – поддержал ее Рашид.
– Я расколол рукоять кинжала Самирам. В хрустале находился магический цветок. Такой своеобразный энергетический вампир из мира редких растений. Заполучив свободу, он утолил многовековую жажду жизненной силой своей хозяйки, обратив ее в прах. Когда Самирам воскреснет, то Стражи уже упекут ее в темницу.
– Ты про тех двоих? – Рашид указывал на мужчину в лохмотьях и чернокожую женщину с мечом, направляющихся к месту, где только что испустила дух чародейка.
– Именно, – кивнул Джинн.
– Значит, цветок не причинит им зла? Ведь в отличие от волшебников, как мне помнится, Стражи – смертны! – голос Эмили звучал обеспокоенно.