Народ Амала бессмертен. И даже если судьба решила спалить дотла чародея, он восстанет из пепла, как Феникс. Вот только рассыпавшийся на частицы джинн был полукровкой…
Глаза Обри предательски защипало от слез. Она не была сентиментальной, но погибшего волшебника ей было жаль. Ни Стражу, ни Кирстон не удалось найти кувшин. Возможно, он испарился, когда джинн обрел свободу или же… Или же сгинул во тьму вместе со своим владельцем.
– Если ты жив, мы тебя найдем, – прошептала Обри, сделав очередной глоток кофе. Она поморщилась. Остывший напиток отдавал тленом.
Эдмонд Харланд, находясь в камере временного заключения, беспечно читал «Преступление и наказание». Арест его не беспокоил. Это – временно. А все, что было временно, не волновало британца. Преимущество разведчика заключается в том, что если тебя не раскрыли, то ты выйдешь сухим из воды при любом раскладе. У Харланда был козырь в рукаве, который он без промедлений предъявил своему начальству. Он грамотно использовал связи, не привлекая пристального внимания правоохранительных органов Л.А. В отличие от Обри Кирстон, Эдмонд верно служил Британской Короне. Все его темные делишки являлись всего лишь прикрытием. Харланду удалось получить доказательства существования джиннов, тем самым подтвердив догадки Ми-6.
– Будь ты проклята, Эмили! – гневный возглас нарушил тишину камеры.
Эдмонд перелистнул страницу, стараясь игнорировать возмущение репортера, с которым ему не посчастливилось разделить заключение.
Харланд не сомневался, что эгоистичный и высокомерный прихвостень избежит тюрьмы благодаря своим деньгам и пронырам-адвокатам, а вот психиатрической клиники – вряд ли. Безумные рассказы о джиннах и попытка убийства – прямой путь в бедлам!
Британец на мгновение призадумался. Если бы он вовремя не очнулся, сейчас бы Эмили Хэйвуд горела бы в местном крематории или покоилась на католическом кладбище Калвари. Эдмонду чудом удалось успеть схватить Тейлора за руку до того, как он успел выстрелить в безрассудную дамочку. Пуля взметнулась ввысь, а не прошила сердце Эмили.
– Ты заплатишь за все, Эмили Хэйвуд! – не унимался Грегори, измеряя шагами тесное помещение.
– Тебе стоит научиться сдерживать язык, – не выдержал британец, так и не узнав, Катерина Ивановна отбыла ли в мир иной или нет.
– Начитался русской классики и считаешь себя самым умным? – язвительно процедил Тейлор.
Харланд неторопливо отложил книгу и сухо произнес:
– Эти слова принадлежат не Федору Михайловичу Достоевскому, а Менандру, родившемуся в четвертом веке до нашей эры.
– Да мне плевать на мысли мертвых греческих комедиографов! – еще больше распалился Грегори, пытаясь излить ярость на громилу.
– Раз ты не понимаешь намеков, скажу прямо, – лицо британца приняло суровый вид. – Если ты сам не заткнешься, то рот тебе закрою я!
Тейлор побагровел от гнева, кипящего внутри, он жаждал дать отпор британцу, но Эдмонд сделал предупреждающий жест рукой и продолжил:
– Перед тем, как вновь заговоришь, трезво оцени свои шансы. Ты играешь с огнем, Грегори Тейлор! У нас с тобой разные весовые категории. Тебя меня не одолеть.
Репортер проворчал что-то себе под нос, решив не рисковать, и замолк.
Эдмонд удовлетворенно кивнул и вновь вернулся к чтению. Хорошо, что здесь не оказалось Клайда Барретта, а то еще и с ним пришлось бы возиться. Трусливый толстяк согласился на сделку, написав чистосердечное признание. Ну, почти чистосердечно! Он не соизволил упомянуть о волшебниках. Его осторожность имела смысл. Выглядеть безумцем в глазах общественности – дурная затея. Что же, страх Клайда лишь на руку Харланду. Чем меньше людей знают о джиннах, тем больше шансов отыскать Амал первыми.
Нефритовые волны, обагренные лучами заходящего солнца, беспечно накатывались на берег, оставляя после себя обломки раковин и тонкие паутинки водорослей. Оранжевый закат отразился в застеклённых небоскребах Лос-Анджелеса апельсиновой коркой, напоминая о скором приближении ночи.
Эмили Хэйвуд, укутавшись в шерстяной кардиган, стояла на пирсе Санта-Моники и наблюдала за линией горизонта, где пламенная сфера утонула до половины в водах Тихого океана.
– Вот и все, – печально произнесла она.