Девушка взглянула на лавку эфирных масел. Полицейская лента была сорвана с двери. Рашид решил зайти внутрь и нарушить закон? Не похоже на него!
Стук в боковое стекло заставил Эмили вскрикнуть от испуга. Она опустила стекло. Стоящий рядом мистер Линг кисло улыбнулся.
– Здравствуй, Эмили. Нам надо поговорить.
Девушка хотела что-то возразить, но китаец не дал ей вымолвить ни слова.
– Знаю, мы едва знакомы, но, поверь, мне есть, что тебе сказать.
Мисс Хэйвуд поняла, что отвязаться от старичка ей так просто не удастся. Пять минут, которые она выделит ему, никак не повлияют на ситуацию.
– Хорошо, мистер Линг. Позвольте, я выйду из машины.
Китаец, извинившись, отошел от автомобиля. Когда Эмили захлопнула дверь, он уже стоял у своего магазина и жестом приглашал войти внутрь.
«Ладно, Эмили, не переживай. Старичок довольно милый и не похож на извращенца. Прошлый раз на ужине у Арифа он вел себя весьма почтенно. Тем более он друг Мистера Гафури и вряд ли позволит себе лишнего»,– переходя дорогу, успокаивала себя девушка.
Перед тем, как нырнуть в полумрак китайской лавки, Эмили бросила взгляд на пикап и разгромленную лавку. Пять минут. Рашид никуда не денется.
Гроза огненными стрелами пронизывала тяжелые черные облака, обрушив на Амал тонны воды. Жемчужина пустыни, сверкающий город, блеклым пятном проглядывал сквозь непроходимую пелену дождя. Казалось, ливень целенаправленно изолировал королевство джиннов от мира людей.
В нескольких километрах от Амала, на вершине необъятного бархана, сиротливо возвышались развалины Мединат Ульбашар. Среди руин темными силуэтами маячили шатры, а костры полыхали оранжевым заревом. В импровизированном лагере находились люди – прислуга, изгнанная из обители волшебников. Стоянку смертных стихия обошла стороной, оставив только непроглядную мглу, заполонившую небо.
Гнетущая обстановка лишила людей сна. Множество испуганных глаз были обращены в сторону Амала, созерцая, как водная стихия упорно стирала Цитадель Джиннов с лица земли. Гневить богов – последнее дело! Кара настигнет гордеца! Высшие силы беспощадны и к волшебнику, и к человеку! Перед их незыблемым взором все земные твари равны.
Крах Амала сулил горстке смертных свободу от тщеславных и жестоких хозяев, но в то же время лишал их крова. Уже никогда миру не лицезреть мраморных дворцов с высокими колоннами и витиеватыми башнями, сверкающие купола которых скрывались в густых облаках, дарующих тень оазису. Безжалостные пески и разрушительный дождь уничтожат хрустальные фонтаны, где плескались золотые рыбки, а прекрасные женщины-джины в жару прохлаждались на краю бассейнов. Уйдёт в небытие наслаждение дивными садами, источающими пленительный аромат, где красными рубинами свисают с деревьев гранаты, смоква дает урожай круглый год, а шафран да кермек образуют яркие лужайки среди стройных пихт, раскидистых акаций и могучих чинар. Все исчезнет по воле богов и могучей силой Великой пустыни.
Гроза миновала. Там, где еще несколько часов назад, высились нерушимые крепостные стены, уходили в небо колоссами вычурные минареты, сверкали драгоценным блеском крыши чертогов, сейчас вздымался извилистый хребет из известняковых скал и дюн. С последним вздохом стихии ушли и темные тучи, сменив обсидиановый бархат на звездный шелк. Лунный свет разлился по пустыне, посеребрив барханы до самого горизонта.
Лагерь ожил. Люди засуетились. Амал пал, освободив рабов от цепей. Теперь заложникам джиннов придется покинуть эти места, отправившись на поиски иной жизни.
Пятнадцатилетний Фарух успел закинуть на спину верблюда первый вьюк, когда заметил одинокую фигуру, бредущую между дюн. Страх охватил парнишку, и он бросился к отцу, собирающему шатер. Возгласы ребенка всполошили всю стоянку.
Незнакомец, идущий по лунной тропе, направлялся прямо к развалинам. Его длинный холщовый плащ цвета индиго развевался, хотя ветра не было. Голову и лицо покрывал тагельмуст, открывая чужому взору только глаза. Таинственный путник шел торопливо, опираясь на резной посох. Мертвая тишина воцарилась над пустыней, даже треск хвороста в кострах поутих. Ни верблюды, ни ишаки, ни взрослые, ни дети, не издавали ни звука, застыв, как статуя в загустевшем безмолвии.
Достигнув подножия Мединат Ульбашар, незнакомец остановился, оперся морщинистыми руками о посох и взглянул вверх на испуганные лица людей. Его глухой непроницаемый голос рассек тишину подобно мечу из дамасской стали, разрывающему плоть врага.
– Приветствую вас, дети пустыни!
Люди молчали. Какая-то женщина хлопнулась в обморок. На окраине лагеря робко тявкнула собака. А костры на мгновение вспыхнули.