Мой личный Галатей
Глава I. Белые пятна
Белые пятна — это то, что тебе не известно,
но узнать ужасно хочется.
Отличный повод начать исследование.
1
— А скажите, уважаемая э-э-э… — преподаватель заскользил взглядом по списку группы, — а скажите-ка, Артасова АП, чем по мнению Карла Маркса определяется общественное сознание?
— Я? — энергично захлопала ресницами Настя.
— Ну, вы же АП Артасова?
— Я.
— Ну, и?
— А? Что? — прикинуться глухой, лучший способ выиграть время.
— Отвечать будете? — Игорь Борисович, в народе Игорек, хищно глянул на жертву поверх золотой оправы очков.
Как гласит старинная мудрость: «Нет более жестокого хозяина, чем бывший раб». Молодой аспирант, еще недавно сам дрожавший как осиновый лист, сжимая засаленную зачетку, теперь с превеликим удовольствием отрывался на зеленых студентах. Вот она сила власти.
— Так что там по Марксу определяет сознание?
— Сознание? — Настя, поправляя как бы случайно упавшие на лоб пряди, скосила глаза на подругу. Лизка чертила в воздухе большой круг.
«Что же определяет это хреново сознание? Неужели арбуз? А что еще можно шаром показывать? Планету? Мир? Общественное сознание определяется миром. Нет, глупость какая-то. Думай, Настя, думай!»
Девушка кашлянула два раза в кулак, мол, не могу отвечать, приступ накрыл. Но бесконечно кашлять невозможно, нужно что-то говорить. Лиза от кругов перешла к лучикам, пуская их в разные стороны. «Чего она там показывает? Солнце что ли?»
— Артасова АП, я теряю терпение. Вы отвечать будете?
— А повторите вопрос, пожалуйста?
— Чем определяется сознание по мнению Карла Маркса?
— Интернетом.
Волна дикого смеха накрыла аудиторию. Игорек так расходился, что, наверное, грохнулся бы на пол, если бы позади не оказалось стены. «А вот жалко, что не грохнулся!»
— А говорят анекдоты про блондинок завистницы сочиняют, — он протер запотевшие от смеха очки. — Артасова, как вы философию сдавать будете?
— Как-нибудь, — буркнула Настя.
— Голова, Артасова АП, дана не только, чтобы ее красить перекисью водорода.
— Да что вы говорите? А я и не знала, — девушка демонстративно всплеснула руками. — Вы, Игорь Борисович, прямо Америку для меня открыли.
— Насть, не лезь в бутылку, — хорошо зная характер подруги, громко зашептала Лиза.
— И вообще, — не обращая ни на кого внимания, пошла в атаку Настя, — я блондинка натуральная, мне перекись водорода не нужна.
— Оно и видно, — ухмыльнулся преподаватель.
— Думаете, если я вашу философию не знаю, так я дура?
— Вы сами делаете выводы, — было видно, что словесная баталия доставляет Игорьку превеликое удовольствие.
— Ну, это вы зря, Игорь Борисович, — вступилась за подругу Лиза, — Настя у нас подающий надежды молодой психолог, так даже завкафедры говорит.
— Верно, верно, — подтянул кто-то с задних рядов, — «зверь» в психологии.
— И вот так сможешь что-нибудь обо мне рассказать, там о вкусах, привычках, скажем по почерку, — очки у Игорька опять съехали к кончику носа, а левая бровь, наоборот, поползла вверх. «Ну-ну», — выражал насмешливый взгляд.
— Да это мы еще не проходили, — испугалась Лиза.
— Отчего же, я могу, — Настя скрестила руки на груди, — пишите.
— А что писать?
— Ну, вот про сознание по Марксу и пишите.
— И ты все обо мне расскажешь?
— Если вы при всех не стесняетесь.
— Я не стеснительный, — хмыкнул Игорек.
— А вот это не правда.
— Почему? — бровь опустилась назад, очки тоже вернулись на место.
— Вы пишите, пишите.
Игорь Борисович стал медленно выводить буковки красивым каллиграфическим почерком: «Общественное бытие определяет общественное сознание».
— Готово, — он через парту протянул Насте листок, к лицу прилипла натянутая улыбка.
— И ровные одинаковые буквы, — начинающий психолог говорила подчеркнуто спокойно без волнения, — и одинаковое расстояние между словами указывают на то, что вы что-то скрываете… А вот, вижу, смазанный край и странный нажим. У вас произошла личная душевная травма. Сейчас попробуем определить, когда именно… вот три резких завитка. Три дня назад, верно? — Настя посмотрела в упор на испытуемого.
— Ерунда все это, — покраснел Игорь.
— Нет, не ерунда, раз даже почерк деформировался… Округлая о, и вот еще, причина в девушке. Вас бросила девушка! Да сто процентов. А мотив ее поступка…
— Все, не надо, — Игорек поспешно встал. — Семинар окончен, всем спасибо. Можете идти.
— Так еще десять минут, — возмутились садисты-студенты, желавший дальнейшего расчленения бедолаги препода.
— Идите, пока отпускаю, а то оставлю на дополнительное занятие.
Все разом засобирались.
— И мой вам совет, — шепотом произнесла Настя, наклоняясь к Игорьку. — Не судите людей по внешности. Вы, делаю вывод из характера написания буквы «ф», любите женщин эффектных — грудь, ноги, губы уточкой, а такие дамы не могут оценить ваш глубокий внутренний мир. Оглянитесь вокруг, ваша судьба совсем рядом. Очень рядом.
И девушка, развернувшись на каблуках, пошла к двери.
— Так в этой фразе нет буквы «ф», — неуверенно полетело ей в спину.
— Я не могу вам раскрыть все профессиональные секреты.
Дверь мягко закрылась.
— АП, ну ты даешь! — хихикнула Лиза.
Подруги шли по широкой залитой весенним солнцем улице, перепрыгивая через журчащие ручейки.
— Это ты даешь. Как я могла догадаться, что шары и лучи — это бытие?
— Ну, бытие — это все вокруг нас, — Лиза опять очертила круг. — И мы оттуда черпаем информацию для сознания.
— Да-а, до этого даже знатоки не додумаются! А написать на листочке нельзя было?
— Так Игорек бы заметил, и меня мучить стал. Насть, про девицу эту правда по почерку разглядела?
— Нет, конечно, — довольно хихикнула Настя, — Я же не гадалка. На кафедру сегодня случайно зашла, а там секретарша Людочка с новенькой лаборанткой треплются. Людочка говорит, мол, что ты теряешься, куй железо пока горячо. Игоря Борисовича очередная смазливая кукла бросила, ушла к какому-то качку, так самое время подкатывать. Так что, может я сейчас новую ячейку общества создала, найдут друг друга два одиночества.
— Блин, а я тебе поверила и Игорек, похоже, тоже. Как ты теперь экзамен сдавать будешь?
— Так не он же принимать будет, а профессор Катасонов. Прорвемся, — Настя улыбнулась разомлевшему на тротуаре коту. — Ладно, побегу я. Нам сегодня еще Ивана-дурака из армии встречать. Братец уже два сообщения прислал, чтобы я не копалась.
— А кто такой Иван-дурак?
— А это друг Колькин, тот, что спрашивал: «А, так ты на психолога учишься, ну и кого у вас больше „психов“ или „олухов“?» Умный так шутить будет?
— Нет.
— Вот, я и говорю «Иван-дурак».
1.2
После окончания вуза кто как мог, стал отмазываться от армии: Колька поступил в аспирантуру, у Мишки обнаружилось «застарелое» плоскостопие, Серега ездил за двадцать пять километров в сельскую школу, учить детишек физике. Почему двухметрового здоровяка-баскетболиста Макса не призвали, не знал никто, всякий раз, когда к нему приставали с настойчивыми расспросами, он умело переводил разговор на другую тему. Из всей тесной компании только Ванька, получив на руки диплом политеха, пошел отдавать долг Родине, за это Настя его уважала, а так бы ни в жизнь не пошла встречать на вокзал. Друга брата она тихо недолюбливала.
Когда Колька был еще резвым подростком и стремился удрать из дома, всякий раз его догонял суровый мамин окрик: «А довесок взять?» Довеском родители насмешливо именовали Настю, когда хотели всучить ее под надзор братца. Тринадцатилетний Колька долго возмущался, тяжело вздыхал, но все же тащил счастливую семилетнюю сестру то на стадион, то в парк. Настя понимала, что является для брата досадной обузой, и старалась не мешаться под ногами. Она тихонько сидела в сторонке, наблюдая как мальчишки играют в футбол или катаются на скейтах, не стучала родителям (хотя очень хотелось) о том, что пацаны пробовали пиво или ругались матом. Словом, максимально сглаживала дискомфорт. Ей нравилось быть и внутри, и одновременно как бы немного в стороне от чужой жизни, наверное, именно тогда она и решила стать психологом.