Мой личный оборотень
Я смеялась.… Нет! Я ржала сквозь слёзы! Ржала как кобыла, глядя, как два здоровенных бугая буквально растворились в воздухе, побросав свои пожитки, лишь завидев моего дружка. «Дружок» валялся рядышком на спине в куче прелых листьев, суча всеми четырьмя лапами.
— Ну, ты и злюка! — заявил серый мне человеческим голосом, еле сдерживая новые приступы то ли смеха, то ли волчьих завываний. — Зачем добрых молодцев шугаешь? Вдруг один из них твой суженый?
— Я злюка?! — попыталась обидеться на подлую зверюгу, но не смогла: — Это я, по-твоему, рычала на них и штанины рвала?.. — новый приступ смеха не дал договорить.
— А кто велел мне взять их?
— А нечего тут из себя героев строить! Кто им сказал, что Красная Шапочка желает спасения от своего Пушистика?
— Это я Пушистик? — и мохнатые лапы повалили меня на подстилку леса. — Отвечай немедленно, молодуха, кто здесь Пушистик! — язык жестоко слюнявил мое лицо, как бы я ни защищалась руками.
— Ты! Противный Пушистик! Фу, Пушистик!
Да, у меня был свой говорящий волк. Как волк… волколак, то есть, оборотень. Всё на самом деле, и врачей звать не надо. Да, я могла помыкать им.… Впрочем, и он мной с таким же успехом. В общем, мы — друзья. Да, и мне это не приснилось и не приглючилось.
Однажды я решила ни с того ни с сего навестить своих родителей.
Ну, девушка я лихая, с фантазией буйной, можно сказать, неукротимой, да и своенравная, то есть, мечта поэта. Естественно, лёгких путей мы не ищем. И вместо того, чтобы вызвать такси или же, на худой конец, пятнадцать минут потрястись в маршрутке, попёрлась я к ним короткой дорогой. Правильно-правильно, как в сказке — через лес. Ну, не совсем через лес, а через наш добрый старый лесопарк, где летней порой людей больше, чем деревьев. На дворе уже давно стояла осень, и потому шла я в гордом одиночестве и в тишине.
Иду, листья ногами пинаю, песенки напеваю. А погода замечательная! Не жарко, не холодно — можно новые кожаную куртку и вязанную красную шапочку выгулять. Ну и что, что в лесу никто не увидит и не оценит — зато душе приятно.
Иду я вся такая, вся из себя в собственных думах, деревья да кустики осенние разглядываю. В рюкзачке мои фирменные пирожки аромат божественный издают. Под ними бутылочка Martini схоронилась для нас с мамой, а бочёк ей наглаживал благороднейший Jameson для папочки.
Иду, насвистываю и чуть не теряю челюсть от удивления! На поляне под раскидистым старым клёном, ещё не сбросившим свои листья, сидит… сидит тварь. Тварь непонятного происхождения и рода. А как еще?! Сами представьте картину маслом: клён, кустики вокруг, под деревом расставлен лёгкий столик, самоварчик на нём, блюдечки с различными пряничками-конфеточками и он… попивает чаёк из блюдечка по старой традиции. Всё хорошо? А если я скажу, что чаёк из блюдечка, держа перед своей … харей … лапами, пьёт волк? Как? Вот и я чуть вывих челюсти не получила от такой живописи.
Стою, пялюсь, пытаюсь челюсть на место приткнуть и заодно прикинуть, не выпила по пути ли случайно папин вискарик по неосторожности. А эта наглая тварина, оторвав зенки свои наглые от газетки, глянула на меня и заявила:
— А красну девицу не учили, что пялиться так на людей, по меньшей мере, невежливо?
Это он мне про вежливость?! Ну, падла!
— На людей невежливо, здесь вы абсолютно правы, сударь. Но… видите ли, какая оказия случилась. Я, как смели весьма нелестно назвать, пялюсь на волка, который пьёт чай средь бела дня да ещё поучает меня вежливости, — естественно, я не могла показать, что растеряна и недоумеваю.
— Чисто технически, я — не волк, а волколак.
— Ага, от этого мне, видимо, должно было полегчать.
—Это, во-первых. Во-вторых, мы, волколаки, — люди вольные и имеем право пить чай, где нам заблагорассудится и в каком угодно обличии.
— А-а-а… Ну, теперь уж всё на свои места встало. Прошу простить, сударь, деву неразумную, что сама допетрить не смогла, — с ехидной улыбкой то ли присела, то ли поклонилась, то ли просто попыталась не упасть со смеху. — А не могли бы вы прояснить один момент, почему вы в каком угодно обличии в магазин за бутылочкой не бегаете?
— А зачем? — с этими словами он подвинул столик, под которым гордо стояли три бутыля разных ёмкостей и цвета. — Хошь первача? — и лапа указала на самый здоровый с мутной жидкостью. — Хочь наливочки? А хошь, и настойка полыни найдется, — лапа поочерёдно указала на бутыли с красной и зелёной жидкостями.
— А какая покрепче? — неожиданно вякнула, в первую очередь, для себя.