На автомате проверяю защищенные от вандалов трубы подачи воды и систему обогрева с внешней стороны дома, затем удаляюсь все дальше в лес. Пока тело привычно выполняет стандартный комплекс разведывательных мероприятий, не перестаю думать о девушке, оставшейся в доме. И что в ней все-таки такого, кроме классных сисек и смазливой мордашки? Мало, что ли, таких девок в Бесстрашии? Каждую третью хватай, тащи в комнату, да используй по назначению, слова не скажет. А большинство и сами рады юбку перед Лидером задрать. Чем же так цепляет эта малолетка? Ведь после ее появления, я ни одну девку так не хотел. Секс, конечно, был, куда же без него, но каждая связь была пресной и скудной, оставляя после себя чувство брезгливости и неудовлетворенности. Чем от них отличается Карми? Тем, что постоянно ускользает из рук, принципиальностью или молодостью? Разница в возрасте восемь лет, но это далеко не первая моя неофитка*. Нахожу простой ответ на этот вопрос — сначала наиграюсь с девочкой, потом решу. Единственный способ избавиться от соблазна — поддаться ему. Может, вообще отпустит раньше, чем остынет постель от ее гладкого и аппетитного тела.
Проходит около двух часов, как, наконец-то, лес в радиусе трех километров от дома проверен. Ни одного следа присутствия изгоев, что не может не радовать. Еще одна проблема — за нами приедут на второй кордон, которого больше нет. Догадаются поехать дальше, на третий? Или будут искать на пепелище наши трупы? На утро, когда рассветет, у меня задание — марш-бросок до джипа, и, по установленной в машине рации, доложить о нашем местоположении. И тогда можно будет спокойно ждать Макса, тем более, что компания в этот раз очень даже располагает к длительному ожиданию.
Бесшумно открываю дверь бункера и, не веря своим глазам, замираю на месте. В ярко освещенной кухне девочка стоит коленями на столе и, подняв руки над головой, перебирает какие-то коробки на верхней полке. Из-за такого положения огромная футболка, одетая на хрупкое тело, приподнялась, обнажая круглую попку в кружевных трусиках. Стройные бедра для удержания равновесия расставлены в стороны, поясница сексуально прогнулась. Достала одну коробку, покрутила в руках, читая надписи. Поставила обратно, взяла следующую. На миг у меня аж потемнело в глазах, а внизу живота стало нестерпимо жарко. Ну и кто меня в такой ситуации осудит?
Услышав мой шумный выдох, обернулась через плечо. Спохватившись, резко развернулась и спрыгнула со стола. Теперь вид более приличный — ноги почти до середины бедер закрыты, широченная футболка подпоясана форменным ремнем, подчеркивая талию. Только ворот, слишком широкий для нее, сполз вниз, обнажив хрупкое плечо. Волосы пушистые и лежат блестящими волнами, кожа светится чистотой и свежестью.
Нервно облизывает пухлые губки (сама себе яму роешь, детка) и показывает мне одну из коробок:
— Вот, нашла наверху. Это надо развести кипятком, будет еда.
Я голоден, голоден как никогда, но мне не нужна эта поганая коробка. Мне нужна ты, такая нежная, чистая, неиспорченная. Чтобы воспользоваться невинностью, испачкать грязными намерениями и сломать жестокостью.
Не дождавшись ответа, наблюдает за мной как за опасным животным, которое в любой момент может припасть на передние лапы и броситься. Медленно приближаюсь, заставляя отступать девушку все дальше и дальше, пока она не упирается спиной в кухонный стол. Понимаю, что вид у меня сейчас безумный и дикий, но в голове не осталось никаких мыслей, кроме образа лежащей на этом самом столе девушки. Мысленно уже примериваюсь, как схвачу ее обеими руками под бедра и посажу, разведя ножки в стороны, как девочка, заведя руку за спину, нашаривает что-то на столе. Тут же резко вскидывает сжатый кулак, и, ослепив блеском стального лезвия, наставляет на меня нож, целясь в горло. Рука дрожит, но голос решительный:
— Не смей.
Привычно, на автомате, оцениваю положение ножа в руке и чувствую, как во мне растут раздражение и злость. Простейшим приемом выбиваю орудие из рук, и тут же бью эту амазонку по лицу. Мой разъяренный голос больше похож на шипение змеи:
— Ты Бесстрашная или гребаная кухарка? Тебя больше чем за месяц не научили нож в руках держать? Такую овцу, как ты, и убить не жалко, все равно толку ноль.
От удара Карми покачнулась и отступила назад, едва устояв на ногах. Глаза от страха на пол-лица, но в голосе злость:
— Не смей ко мне прикасаться, придурок.
Медленно выдыхаю, пытаясь успокоиться, и даю ей последний шанс одуматься:
— Придержи язык. Оскорбление Лидера — серьезное преступление.
— И что ты сделаешь? — ее голос взвился до высоких нот, а сама напряжена как сжатая пружина. — С крыши заставишь прыгнуть?
— Ну, для начала трахну во всех позах, — не могу не усмехнуться. Специально, что ли, нарывается? Или это уже истерика, и она не соображает, с кем разговаривает?
О, я ее разозлил. Сводит брови на переносице и, сжав кулачки, почти кричит, сверкая глазами:
— Может, начнешь уже головой думать, а не членом? Если бы не твоя тупость, мы бы здесь не оказались, а Кейт была бы в безопасности. Ты даже не попытался ее вытащить! Ты не Лидер, ты сам жалкий трус и ничтожество!
— Все-таки твой поганый рот не закрывается? — Я тоже не железный, ярость растет в геометрической прогрессии. — Ну давай тогда обсудим и твою тупость. На поляне во время учений хер знает куда ушли, говоря проще — потерялись. Чтение карты и ориентирование на местности провалено. Это раз.
Хорошенько замахнувшись, снова наотмашь бью по лицу, от чего девушка отлетает к стене, ударившись плечом. Медленно наступаю.
— Проигнорировала мое требование остановится и, ни х*я не подумав, понеслась навстречу изгоям. Умышленное неповиновение приказу. Это — два.
Не сильно бью в солнечное сплетение. Всхлипывает, хватается за грудь и, согнувшись пополам, пытается отдышаться. Выставляет руку вперед в защитном жесте и срывающимся голосом шепчет:
— Хватит! Не надо…
В притворном удивлении приподнимаю бровь.
— Я же только начал. Кража личного оружия. Это три.
От очередного удара в живот Карми, вскрикнув, падает на колени и закашливается. Никогда так не сдерживался, чтобы не навредить. Мне она нужна покорная, но живая.
— И, как ты сказала — придурок? Оскорбление Лидера. Это четыре.
Наматываю на кулак шелковые волосы и, сильно потянув на себя, заставляю подняться. Громкий женский стон будит все самое темное и мерзкое, что есть в моей дьявольской душе. Я больше не могу сдерживаться, поэтому тащу отчаянно сопротивляющуюся девчонку прямо в спальню. Все, добегалась.
Кидаю ее на черное покрывало, застилающее кровать, и быстро скидываю с себя куртку. Опускаюсь на колени рядом с пытающейся подняться девушкой, прижимаю собой, руками шарю по всему телу. Она упирает ладошки мне в грудь и сдавленным голосом шепчет:
— Ну прости! Давай поговорим, одну минуточку, пожалуйста… Не делай этого со мной…
Не делать с тобой?! Запомни, девочка, я уже выбрал тебя. Теперь твоя очередь… нет, не выбирать, выбора у тебя нет. Тебе остается только подчиниться. Расслабиться и получать удовольствие.
Сдавливаю горло рукой, секунду наслаждаюсь мучениями своей сладкой жертвы, потом впиваюсь губами в этот горячий ротик, языком проникаю все глубже и глубже. Жадно целую неподатливые губы, скулы, шею. Облизываю и покусываю нежную кожу. Теперь быстро бьющуюся жилку на шее, потом перехожу на ключицы. Запах теплой кожи опьяняет зверя внутри меня, заставляет его рычать, кусать и давить все сильнее.
Девочка яростно царапает мне руки и плечи острыми ногтями, оставляя глубокие красные отметины. Это по-настоящему злит, поэтому резко хватаю ее руки и, подняв их над головой, фиксирую оба запястья своей огромной ладонью. Сам лично остригу ей маникюр, под самый корень. Вторая рука скользит по гладкому девичьему бедру и сжимает упругую попку. Губами исследую ткань, прикрывающую грудь. От поцелуев майка становится влажной, соски выделяются сквозь ткань двумя маленькими горошинами. Беру их в рот поочередно, слегка посасываю, потом легко прикусываю. Дергается, все еще пытается вырваться, но разве наши возможности сравнимы? Я запросто, не напрягаясь, удерживаю хрупкое тело в нужном положении, наслаждаясь ее беспомощностью. Здесь я доминант.