Глава 17
Не помню, как смогла дойти до здания кафе быстрого обслуживания. Как схватила какой-то борщ и салат. Как взяла хлеб и стала просто жевать, не понимая, что и как.
Аппетит пропал почти сразу. Даже снова немного подташнивало.
В голове только одна мысль: надо как-то отпустить это всё и забыть. И не общаться с директором. Теперь-то он точно знает, что Алёнка его. И что я не изменяла.
Не представляю, как с этим справиться. Поэтому я стараюсь просто есть.
Дабы хоть как-то успокоиться, звоню матери, спрашиваю, как там моя малышка и чем они занимаются. Сегодня ночью у неё болел живот, и мы не спали. Переживали, думали разболеется окончательно.
Но, к счастью, вроде бы хорошо.
Снова звонит Родион. Веду красную трубку по экрану и отключаю его. Смотрю на часы, копаюсь в борще. Вылавливаю красную свеклу, кладу на бортик тарелки. Не знаю, как дальше работать в одном с Султановым коллективе.
Теперь он точно знает…
Дальше, будто прочитав мои мысли, появляется сам виновник этого сомнительного торжества справедливости: за моим столиком отодвигается стул и напротив садится Марат.
У него на подносе слегка заветренный оливье, три куска хлеба и стопка водки.
Не хочу с ним разговаривать. Не хочу и не буду! Не понимаю, зачем он сел ко мне.
Запустив вилку в салат, мой шеф поглощает свой оливье, заедая хлебом. Когда тарелка практически пустеет, директор, глядя на меня, пьет залпом, не закусывая.
— Прости меня, — произносит он сдавленным, тихим голосом.
Молча кивнув, ничего не отвечаю. Сил нет даже на то, чтобы пререкаться. Я просто ем. Это лучшее, что я могу сейчас предпринять. Я не знаю, что он сделал с Иваном. Куда он его отправил. Но, судя по тому, что сам Марат здесь и руки у него чистые, они как-то разобрались между собой.
От всего этого больно так, словно в меня воткнули острый нож, а вынуть забыли, и я вынуждена ходить с ним в груди, а ещё есть, пить, говорить, находить силы на то, чтобы дышать.
— Мне очень жаль, — добавляет Султанов.
А я впервые с момента, как мы встретились, не могу сдержаться, и по щекам текут слезы. Я не хочу показывать свою слабость, но просто не могу их остановить.
Не доев, встаю из-за стола, кидаю в суп хлеб. Залпом выпиваю компот. И, сгрузив всё в одну кучу, ставлю на место для грязной посуды.
К счастью, директор умнее, чем я о нём думаю, и он за мной не идёт.
Возвращаюсь на рабочее место. Поправляю косметику и из последних сил стараюсь угомонить разбушевавшиеся эмоции.
Я буду просто работать, буду жить дальше и по максимуму минимизирую наше с директором общение.
Выбрав музыкальное произведение для нашего хора, я вместе со своими детками внимательно изучаю его: считаю, что мои ученики обязаны знать имя композитора, его биографию, время, когда была написана музыка, событие, которое побудило творца к созданию шедевра. То же самое касается слов и поэта. Всё это очень и очень важно! И если произведение не на русском языке, то я даю чёткий перевод текста, а также особенности гармонии и музыкальной формы. Все эти знания помогают нам определить направление работы с нашим новым номером.
Заработавшись и отвлёкшись, я почти забываю о том беспределе и хаосе, что творится в моей жизни. У одной из девочек оказывается день рождения, я оперативно заказываю пирожные, и мы всем хором поздравляем её, поднимая стаканчики сока за её здоровье и отличную учебу.
Мне становится легче. Отпускает понемногу. Будем жить как жили раньше. Надо просто отпустить прошлое и относиться к Султанову как к чему-то, что было давно и стало неправдой. Сейчас, когда мы все разобрались, я думаю, он успокоится. Ему явно стыдно за свой поступок.
Детишки собирают свои сумки, медленно расходятся по домам. Я в четвёртый раз скидываю звонок Родиона и, не читая, удаляю его сообщения. Надеюсь, что, зная мой упрямый характер, он не додумается прийти сюда. Я успокоюсь, потом мы поговорим.