Мне не нравится, что она не слушается, мне стыдно. Такое ощущение, что я воспитала её как-то неправильно. Сердце разъедает чувство вины за то, что кричала Султанову, будто дочь от Ивана. В этом плане я, конечно, неправа. Моя собственная гордость оказалась важнее счастья ребёнка. А ведь ей так завидно, что у других ребятишек есть отцы. А её папа не умер в автокатастрофе, не уехал за границу и не утонул на яхте в Тихом океане. И сейчас, находясь рядом, они как будто чувствуют друг друга.
— Кто с кем поженится? — открывает дверь Султанов, держа в руке ещё одну коробку.
— Маме нужен муж!
— Алёна! — прошу дочь замолчать.
Чувствую, что мои эмоции достигли полного накала, ощущаю, что лицо краснеет, покрывается пятнами.
— Клаб-сэндвич с семгой, как вы любите, Виолетта Валерьевна! — Пододвигает ко мне коробку, открывает.
Ароматы рыбы и свежего салата вперемешку с сырным духом вызывают слюноотделение.
— Спасибо, я не голодна. У мамы есть Родион. Вот за него она и выйдет замуж, — говорю о себе в третьем лице, у самой аж голос дрожит, настолько дико это звучит.
Я ни за кого никогда не пойду замуж! Я рассталась с Родионом. А он тут, и мне нужно кем-то прикрыться, чтобы не упасть к ногам Султанова. Но никаких больше свадеб. Это закрытая тема. Ноги моей в ЗАГСе не будет.
— Назло директору отморожу уши? — Взгляд его чёрных глаз, смотрящих исподлобья, выражает так много всего…
Тут и ум, и примесь хитрости, и искушение, а сквозь улыбку просвечивает: «Ты всё равно будешь моей, даже не надейся».
— Нет, просто у нас с Родионом Дмитриевичем настоящая любовь, — вру я.
— Мама, я пойду побегаю по вагону?! Скучно! — перебивает нас Алёна, явно потеряв интерес ко взрослой болтовне.
Не дождавшись разрешения, она хватается за ручку двери, тянет в сторону и выскальзывает в коридор. Встаю за ней, выглядываю наружу.
— Алёнка, только очень аккуратно, смотри не ударься! И ни с кем не разговаривай и в чужие купе не суйся. Слушайся меня! Эй, я всё видела, ты закатила глаза! — кричу ей вслед.
Сажусь обратно. Напротив него.
— Она непоседа. Я был точно таким же в её возрасте. Меня мама всё время откуда-то вытаскивала и снимала. То с крыши, то с забора. У меня была масса идей. Однажды я покрасил полы зелёнкой. Для этого мне пришлось подговорить соседских ребят, чтобы они принесли мне всю зелёнку из дома. В тот день отец впервые отходил меня ремнём.
Я представляю его маленьким. Смотрю в глаза. Это растапливает сердце, но только на минуту, потом я вспоминаю про то, как он орал мне в лицо про измену с Иваном, а рядом стояла моя лучшая подруга. Подружка невесты в нежно-сиреневом платье — этот цвет с тех пор словно триггер. А потом под руки меня подхватила мама.
И всё идет по новой. Я помню зеркала, что отражали мои слёзы, и падающие на пол розочки из прически. Как меня трясло в истерике. А ещё ненавистные туфли, которые так сильно жали. Я скинула их и швырнула об стену. Подруга пыталась меня утешать, а я в благодарность перестала с ней общаться, потому что она стала живым напоминанием о той самой боли. О том дне, когда Марат Русланович Султанов проехал по мне катком.
— Это всё очень интересно, господин директор. — Закрываю я одну коробку, потом вторую и, установив их друг на друга, пододвигаю к нему. — Но я не нуждаюсь в подкармливании. У меня есть еда. И покиньте, пожалуйста, наше купе.
Смотрит в упор. Давит взглядом.
— Никогда меня не простишь? — потихоньку закипая, интересуется Султанов.
И продолжает изучать, да так пристально, что мне жарко и холодно одновременно.
— Нет. Не прощу.
— Назло мне выйдешь за кого попало? Тебе не кажется, что это по крайней мере некрасиво? Использовать в своих целях несчастного Родиона! Это подло! Он тебя любит. А ты, очевидно, нет!
Не хочу я ни за кого выходить. Ничего не отвечаю и, прикусив губу, сижу с ровной, как гладильная доска, спиной. То ревную, то бешусь, то отдаюсь на столе, мотаюсь, как фекалии в проруби. Я не вывожу это всё! И просто хожу по кругу.
Он устаёт от моего молчания.
— Как скажешь, Виолетта Валерьевна! — Встает, дёргает ручку, открывает окно и вышвыривает туда обе коробки с едой. — Знаешь, в чём твоя проблема? Ты сама себе не даёшь быть счастливой! Просто помоги мне! Отпусти нас на волю! Ты как будто на тонущем корабле! Повсюду всё горит и рушится, и ты бедная-несчастная мечешься туда-сюда, падаешь на палубу, а тебе на голову мачта валится. И ты башку прикрыла и лежишь. А надо всего-навсего подумать немного, надеть спасательный жилет и сесть в шлюпку, которую я для тебя приготовил.