— Тише, тише, тигр! — ржёт Ирка. — Млеем мы, потому что он классный. В этом виноваты мама, папа и природа. Но ты за свою красотку не бойся, у него беременная уже есть — Ульяна Сергеевна. — И добавляет шёпотом, как будто они с улицы могут нас услышать: — Кстати, у них мальчик.
— Ух ты! Мальчик? Доктор наверняка на седьмом небе! — Я безумно счастлива за Ульяну, но в этот момент мы вываливаемся из подъезда.
И вроде бы возвращаются мысли о ЗАГСе, но, оглядевшись по сторонам, я вижу только улыбающиеся лица. Не стоит переживать. Ведь это родные мне люди. Так и должно быть. И неважно, где я выйду замуж за Султанова: под аркой у дерева, на яхте в море или в том самом здании, которого я до смерти боялась все эти годы. Главное, что все те, кто сегодня пришел сюда желают мне только счастья.
— Доченька, — кидается ко мне мама, обнимая. — Это правда? Прости меня, я не должна была столь резко с тобой говорить. Ещё один внук. Внук! А вдруг мальчик? Это же счастье!
— Да мама, ещё один.
Мы чмокаем друг друга в щеки, и Марат плавно уводит меня в сторону, целует, усаживая в машину.
А потом он просто вообще не отпускает мою руку. Уже в ЗАГСе просит пропустить ту часть, где жених и невеста должны разойтись по разным комнатам.
И хотя девчонки бурчат, что это не по правилам, всё равно все смеются и выглядят довольными, как будто и не было той — нашей первой — свадьбы.
Да и кому она нужна в самом деле? Когда меня всё время пробивает на смех, учитывая, что Марат периодически напоминает об отсутствии на мне трусиков.
Когда Султанов вводит меня в зал для торжеств, звучит тот самый Мендельсон. Я столько лет боялась, а в итоге это просто зал, под ногами не что иное, как красная дорожка, и звучит всего лишь музыка. Женщина с высокой прической начинает церемонию. А я смотрю на Алёнку, которая держит за руки сразу двух бабушек и слушает, широко открыв рот. Улыбнувшись, вспоминаю, как она подбежала ко мне, когда мы сюда приехали, и сказала, что теперь у неё будет в два раза больше подарков на Новый год.
Нас объявляют мужем и женой, Султанов надевает мне кольцо отчего-то жутко дрожащими руками и так целует при всех, будто я умираю и нуждаюсь в искусственном дыхании.
В зале для торжеств он залпом пьёт бокал шампанского и запихивает в рот сразу три конфеты. Когда гости по очереди говорят поздравления, не слушает и, прижавшись лбом к моему лбу, довольно мило благодарит за то, что я не сбежала из ЗАГСа. Не исключено, что кто-то боялся больше моего.
А я смотрю на него, и даже не верится… Я всё-таки вышла за своего Годзиллу замуж.
Эпилог
Чуть больше чем три года спустя.
— Быстрее, прошу вас, дамочки, скорее! — Буквально ныряет на заднее сиденье Иришка.
Расплывшись в красивой и нежной улыбке, Ульяна заводит мотор и трогается с места. Я так рада, что она счастлива и прекрасно выглядит, а ведь ее история с доктором Ткаченко ничуть не легче, чем наша с шефом.
Обернувшись, с любопытством рассматриваю Иришку, которая улеглась и никак не может отдышаться от быстрого бега. А Ульяна тем временем, включив радио и поискав нужную станцию, покидает парковку здания дошкольного учреждения.
— Как же классно, что мы вместе забеременели, практически одновременно рожали, а теперь водим детей в один детский сад, — комментирую я Иркин ловкий трюк с нырянием в длину, основананный на элементах техник кроля, брасса, стиля дельфин и плавания на боку одновременно. Смех да и только.
— Очень круто, только ваши дети нормально ходят в садик, а я своего каждый раз как в последний путь провожаю.
— Просто он очень любит маму, — старается сгладить ситуацию Ульяна.
— Ну вот почему сын героя такой плакса? — Опускает Ирка ноги на пол и садится ровно, выражая недовольство и пристёгивая ремень безопасности.
— Он ещё перерастёт, я уверена. Такое бывает, — стараюсь, так же как и Ульяна, поддержать подругу.
— Твоя Маруся совсем не такая, она боевая девчонка! Смелая, веселая, активная! А этот нюня и страдалец. Я его очень-очень люблю, больше жизни, но, как заведет свою сирену, хоть в петлю лезь, — снова бухтит Иришка, расстроенно глядя в окно. — Представляете, я уже телефон отключила, чтобы воспитательница не позвонила мне и не попросила забрать Матвея обратно.
— Так у Маруси папа кто? Гигантский монстр-мутант, огромный доисторический ящер-самец, проснувшийся из анабиоза после испытаний водородной бомбы. А у Матвея — командир воздушного судна. А это, знаешь ли, совсем другой случай. Это не Годзилла какой-нибудь, это выдержка и холодный рассудок, умение быстро принимать взвешенные решения, аналитический склад ума, перфекционизм опять же. Может быть, твоему Матвею этот наш садик кажется недостаточно совершенным.