И мы пошли гулять по городу. После безумного пробуждения, всё, вдруг стало удивительно нормальным. Горели рыжие фонари, где-то вдалеке играла музыка, всё ещё немного пахло дождём. Изредка, мимо проезжала одинокая машина. Совсем изредка, навстречу попадался запоздалый прохожий.
Марк шёл немного впереди, и без умолку говорил обо всякой ерунде. О музыке, как ему нравится то, что получилось из поглощения нойз-рока попсой. О фильмах, как его раздражает, когда жуткие вещи показывают романтичными. О нашем институте, про преподавателя английского языка, который умер прошлой весной умер от инсульта. А ведь ему было всего пятьдесят и, говорят, он не пропускал ни одной юбки...
Я только кивала, улыбалась и изредка отвечала что-нибудь односложное. Я не придавала особого значения тому, что он говорил. Мне просто было приятно слушать его голос. Он успокаивал и немного завораживал меня. Иногда мне казалось, что ему тоже просто нравится говорить. Но мне было всё равно.
Я немного потеряла счёт времени и даже примерно не представляла, как далеко и в какой стороне от дома мы находимся. Но в тот момент это не имело значения.
Мы забрели на детскую площадку где-то во дворах. Там была пара качелей на цепочках. Видимо, кто-то что-то напутал во время их установки. Не то опоры были слишком высокими, не то сами цепи слишком короткими. Так или иначе, сидеть здесь было удобно скорее взрослому, чем ребёнку.
Марк вдруг прервал свой рассказ, присел на качели и начал раскачиваться. Я последовала его примеру. Несколько минут мы сидели молча.
- Знаешь, - вдруг сказал Марк, - в такие моменты мне кажется, что всё может снова быть нормально. - Он, как будто ждал от меня ответа, но я не знала, что сказать. - При том, что умом, я отлично понимаю, что это вопрос минут, прежде чем всё снова станет ненормально! - Он соскочил с качелей, не издав при этом ни единого звука. Мягко, как будто просто встал с них на полном ходу. Он сделал пару шагов и остановился спиной ко мне. - Но в такие моменты мне очень хочется верить, что это не так.
Я всё ещё не знала, что сказать на это. Я затормозила ногами о песок. Я не была уверена, правильно ли я поступаю. Я встала и осторожно подошла к нему. На секунду я замешкалась, но потом, всё-таки обняла его за плечи. Марк замер. Он снова напоминал статую - холодный и твёрдый. Кажется, он даже дышать перестал.
- Чего ты боишься? - осторожно спросила я. Сначала мне показалось, что Марк не услышал меня. Он никак не шевельнулся и даже не вздохнул.
- Я не боюсь, - вдруг сказал он. - Я мог бы бояться, если бы дразнил себя какой-то надеждой. - Он, наконец, сделал вдох. - Если бы я хоть на миг мог допустить, что меня можно как-то исправить... Но знаешь, в моём случае даже говорить о возможности какого-то «искупления» - смешно. - Марк выскользнул из моих объятий, прежде, чем я успела что-то ответить. Меньше чем за секунду он оказался на другом конце площадки, рядом со старым металлическим рукоходом. Так же, каким-то одним движением, он подпрыгнул, уцепился за балку, резко подтянулся, и через миг уже стоял сверху в полный рост.
- Я видел людей, - как ни в чём не бывало, продолжил он, - которые сходили с ума, один раз побывав на войне. Чечня, Афганистан... даже Вьетнам и Руанда... - Он неспеша пошёл по перекладинам. - Они до сих пор просыпаются по ночам с криком. До сих пор не могут забыть того, что видели они... - Он почти дошёл до края, развернулся и пошёл в другую сторону. - Но того, что видел я, хватило бы на десяток таких «контуженных ветеранов»! И мне кажется, количество уже перешло в качество - я сломан окончательно и бесповоротно!
- Мне кажется, ты неправ, - робко сказала я и подошла ближе. Марк остановился и удивлённо посмотрел на меня. Как будто он на время забыл, что я здесь.
- Ты не веришь в чудовищ? - насмешливо спросил он. - Или просто не хочешь верить?
- Верю, - ответила я. - Есть маньяки, убийцы, насильники... Настоящие психопаты, вроде Чикатило или Банди. Но это совсем другое! - Чем больше я говорила, тем сильнее сама себе верила. - Они больные люди. Их мозги и даже их тела - искажены, искалечены... Многих из них даже людьми назвать можно с натяжкой... - Марк ни с того, ни с сего спрыгнул с рукохода, и приземлился ровно передо мной, так, что мы едва не соприкоснулись коленями.
- А откуда столько уверенности, - спросил он, глядя мне в глаза, практически в упор, - что меня самого можно назвать человеком? Даже с большой натяжкой. - Я замерла, не в силах пошевелиться. Его дыхание было холодным, сухим и совершенно ни чем не пахло. Несколько бесконечно долгих секунд он смотрел на меня, потом распрямиться и отвернулся. - Откуда ты знаешь, насколько искажены и искалечены моё тело и мой разум? - тихо сказал он и отошёл ближе к центру площадки.