- Ей казалось, это отлично дополнит всю трагедию... Но она просто не понимала. И ты теперь тоже не понимаешь...
- Чего не понимаю? - спросила я. Мой голос предательски дрогнул...
Вдруг, Марк рванулся ко мне и с силой припечатал меня к стене. От удара из легких вышибло воздух, а в глазах на миг потемнело.
- Ты не понимаешь, что чья-то одержимость смертью или болезненная жажда внимания - совсем не то, что должно волновать тебя! - сказал он прямо мне на ухо. Я вдруг с удивлением осознала, что от Марка вообще ничем не пахнет. Как будто его и не было здесь. Хотя, его рука прижимавшая меня к стене не оставляла сомнений в своей реальности. - Тебя ведь волнует это, правда? - Я поспешно кивнула. - Зря... Знаешь, что действительно должно волновать тебя?
- Не знаю... - пискнула я. Мне казалось, что я должна дрожать, но тело, как будто окаменело. Марк положил вторую руку мне на живот, чуть повыше пупка, так что кончик его среднего пальца лежал на моем солнечном сплетении.
- Действительно, тебя должно волновать то, что я могу разорвать тебя надвое голыми руками... - тихо, почти ласково сказал он. - Прорвать твою тонкую белую кожу и мягкие мышцы, сломать твои хрупкие кости... - По мере того, как он говорил это, его средний палец все сильнее давил мне на живот, пока я не закусила губу от боли. - И ты даже не представляешь, как я хочу это сделать! - Он резко одернул руку с моего живота. Краем глаза я заметила, что его пальцы дрожат. - То, что ты ещё жива - настоящее чудо. Вот, что должно волновать тебя, а не то, была ли беременна двадцатилетняя девственница.
Я хотела что-то сказать, и не решилась. Вместо этого я только беззвучно открыла рот, как выброшенная на берег рыба. И тут же почувствовала на губах вкус крови. Почему-то, мне стало слегка досадно из-за этого. Хотя, как не посмотри, прокушенная губа была наименьшей из моих проблем.
Марк крепко взял меня за подбородок. На миг в голове мелькнула мысль, что наверняка останутся синяки. Он медленно и осторожно, смакуя, провёл сухим и шершавым, как у кошки языком по моей губе. Это было странно, страшно, и вместе с тем... несмотря ни на что...
- Я же говорил, что здесь я - самое страшное чудовище... - я посмотрела на него и не поверила своим глазам. Я хотела закричать. Завопить, что есть мочи... но не могла! Крик, как будто застрял у меня внутри, готовый вот-вот разорвать грудь. Марк широко улыбался своей обычной белозубой улыбкой. Только теперь, вместо рта у него была полная острых зубов звериная пасть.
На мгновение я почти ослепла от боли. Кажется, на пару секунд я даже потеряла сознание, но полностью провалиться в забытье у меня не получилось. Боль медленно расползлась от своего пульсирующего очага по всему телу.
Мне казалось, что я вот-вот снова отключусь, но этого не происходило. Я потеряла чувство времени. Мучительная, болезненная, жуткая, и вместе с тем сладкая агония, как будто не имела ни начала, ни конца. Я знала, что смерть не придёт, потому что я застряну, как мошка в куске янтаря в этом странном, жутком...
И вдруг стало тихо. В ушах стоял звон, и было ужасно холодно и темно, и пусто. Я хотела закрыть окно. Я не помнила зачем, но это, вдруг, показалось очень важным. Но одеяло было слишком тяжелым.
14
Музыка была отвратительной. Когда-то, в другой жизни, я знала эту песню. Возможно, она даже нравилась мне. Но сейчас мне хотелось, чтобы она замолчала. Деревянными пальцами я несколько раз ткнула туда, откуда доносился звук. Не помогло.
Я с трудом открыла глаза - всё вокруг плыло. Я снова потянулась на звук, и наконец, смогла нащупать чуть тёплый пластик телефона. Я схватила его и несколько раз ткнула пальцем в экран. Музыка никуда не делась. Я постаралась сфокусировать зрение на экране. Теперь я более-менее ясно видела кнопку «отключить». Я была уверена, что попадала по ней, но чёртов телефон всё не хотел замолкать. В отчаянии я бросила его на пол, и придавила сверху подушкой. Теперь музыка стала совсем тихой. Я натянула на голову одеяло и заплакала. Откуда-то, совсем издалека, до меня доносились бодрые гитарные аккорды. До, до, до, фа, фа, фа, соль, соль, соль, ля, ля, ля...
В следующий раз меня разбудил Никита. Маленький садист стаскивал с меня одеяло и что-то орал прямо в ухо. Я попыталась прикрикнуть на него, но горло так пересохло, что у меня получилось только что-то прохрипеть. Странно, но это сработало. Никита ушёл.
Правда, через какое-то время он вернулся. На этот раз с чашкой тёплой чуть солоноватой воды, которую он заставил меня выпить. После этого он снова ушёл.
Когда он опять вернулся, с ним был какой-то хмурый лысый мужик.