С обувью вышло немного сложнее. Идеально к платью с чулками подходила пара туфель на тонкой шпильке. Но они, с одной стороны, совершенно не подходили к джинсам и толстовке. Настолько, что это непременно бросились бы в глаза всякому. Даже папе. С другой стороны, в рюкзак они влезать наотрез отказывались. Я подумала и посомневалась, а потом плюнула и надела «мартинсы». К моему собственному удивлению, получилось неплохо. Может, немного странно, но неплохо.
В институте я с интересом послушала лекцию по психологии, и без ущерба для рассудка пережила культуру речи. Потом был семинар по культурологии, на котором я добрых двадцать минут спорила с преподавателем о том, что такое культура. И дело было даже не в том, что я была так уж не согласна с его определением. Просто, у меня было хорошее настроение, и мне хотелось поспорить. Зато потом была линейная алгебра.
Матрицы и их полные драм отношения с базисами напоминали бесконечный мексиканский сериал. Через полчаса я почувствовала, как мой мозг стекает мне прямо за шиворот. Через час дон Педро окончательно впал в кому, а от моего хорошего настроения не осталось и следа.
Когда всё закончилось, я, сначала, не могла поверить своему счастью. Я пулей выскочила из аудитории. Наверное, даже более поспешно, чем следовало бы. Даже с математики. Но впервые со школы, у меня было настоящее ощущение Пятницы. Я начала приплясывать прямо в коридоре. Мимо проходил какой-то парень, который наградил меня немного удивленной улыбкой. В ответ я смогла только пожать плечами.
Шура с Кешей вышли немного погодя, вместе с остальной массой народу. Кеша смотрел на меня с восторгом. Шура загадочно улыбалась.
- Вот это у тебя радость! - весело сказал Кеша. Я только улыбнулась ещё шире.
Вместе с остальной группой мы дошли до лестницы. Большинство, как и я, направилось наверх. А несколько заядлых курильщиков и Шура - вниз.
- Ты куда? - окликнула я её. Она остановилась и повернулась ко мне.
- Курить, - как ни в чём не бывало, ответила она. Это было что-то новенькое.
- Ты разве куришь? - искренне удивилась я. Шура на пару секунд задумалась.
- Не курю, - наконец ответила она. Я открыла рот, хотя не была до конца уверена, что именно собираюсь сказать. Но Шура опередила меня. - Но что поделать? - трагично сказала она. - Хорошего вам вечера! - Она вскинула руку в салюте и пошла дальше вниз. Кеша грустно посмотрел ей в след, потом перевёл взгляд на меня.
- Ну что, пойдём, пока лучшие места не заняли? - сказал он. И мы пошли.
Конкуренция за места в зале была не очень большой. Первые ряды вообще были полупустые, да и в середине оставалось полно места. Сама официальная часть была именно что «официальной». Ужасно долгой, невероятно нудной и какой-то совершенно бессмысленной.
Емельяненков - проректор института - вышел на сцену в темно-синем костюме, с галстуком-бабочкой, из-за которого он напоминал секретного агента. Он начал говорить речь, смысл которой я утратила минуты через три. Вроде бы, все слова были знакомые, но в осмысленные предложения они складываться отказывались наотрез.
С некоторым отчаянием я подумала, что после проректора своё слово должен будет сказать декан. Я посмотрела на Кешу. Он честно пытался слушать, но периодически поглядывал то в телефон, то по сторонам. Я тоже оглянулась вокруг, и поняла, что, кажется, осталась единственной, кто до сих пор пытался слушать. Несколько человек на здании рядах даже спали.
Вдруг, кто-то протянул мне пакет апельсинового сока. Я обернулась и удивлённо посмотрела на сидящую позади меня девушку с короткими тёмными волосами. Она держала сок и загадочно улыбалась. Я взяла его, сделала глоток, и едва не поперхнулась от неожиданности. Конечно, можно было сказать, что в сок добавили вермут. Но это было бы не совсем то. Скорее, кто-то слегка подкрасил вермут соком. Девушка тихонько хихикнула. Я сделала ещё пару глотков и отдала пакет обратно.
К тому времени, как Емельяненков наконец закончил свою речь, большинство людей в зале разделилось на две более или менее равные части. Первая, и туда попадал Кеша, спала с открытыми глазами, уткнувшись в телефоны. Вторая, и к ней, кажется, относилась я, была немного пьяна, немного возбуждена и гудела, как пчелиный улей.
Всё то время, пока Емельяненков говорил, по залу гуляли туда-сюда всевозможные бутылки, пакеты и фляжки. Не могу сказать, чтобы я действительно пила, скорее просто пробовала. Тем не менее, когда проректор закончил речь, я уже успела напробоваться достаточно, чтобы выскочить вместе с остальными и направиться к выходу. Емельяненков стал призывать всех остаться, чтобы послушать деканов, но его голос потонул в общем гвалте.