— Прорвемся, — Белинда отложила дневник, — но нас так жа-а-а-алко…
— И не говори, — отозвалась Рогнеда, — мне нас так жалко не было, даже когда чертополох собирать ходили.
— У-у-у, — завыла Любава.
— Выживем! — хором сказали мы.
А дальше произошло нечто.
Сначала посреди этой объединенной спальни появился стол. Потом на столе расстелилась сама собой скатерть. На скатерке начали проявляться тарелки. Жареный индюк, разносолы, самовар, настоящий и дымящийся, плюшки, пирожки! Мы подскочили от удивления, хотя уже догадывались, кто здесь шалит.
— Здравствуйте, дорогие ведьмы! — из ниоткуда появился домовой. Маленький такой старичок в красной шляпе, смешных коротких шароварах и с носом-картошкой. — Уж не побрезгуйте угощением.
Дневники были отложены до худших времен, а довольные и счастливые ведьмочки бросились… нет, не к столу, к домовому! Мы таких еще не видели, он весь какой-то ненашенский был, да и солидный, и выпить не предлагал.
— Выпьем за встречу! — раздалось разудалое, и появился еще один домовой. Тоже старичок, тоже ростом невелик, зато наш, в портках да рубахе, а еще с бутылью, что больше него самого.
Чего от нас домовые хотят, мы знали, как же не знать. Но для начала нас долго благодарили за двух домових, отпущенных накануне, и уже потом очень осторожно первый домовой начал подводить разговор к сути.
— Да о чем речь, — Рогнеда пила наравне с нашинским домовым, в то время как все уже на чай перешли, ну а я, отлив половину своей горилки, мастерила восстанавливающее силы снадобье. — Поможем, чай, не чужие вам. Да и… ректору насолить охота. Ой как охота, прямо сил нет!
Домовые переглянулись, и нашинский, уже подвыпивший основательно, сипло спросил:
— И что… всех отпустите?
— Всех, — милостиво согласилась Рогнеда, — наливай!
— Девочки, — иноземный домовой распереживался, — да как же… девочки, а вам за это ничего не будет?
— Все равно помрем, — отозвалась Любава и протянула чашку нашенскому домовому, — наливай!
А я зелье на медленный огонь поставила и присоединилась к пиршеству. К нам еще много кого присоединилось — огневки, водяные, духи какие-то, мастеровые, гномы… Гномов вообще набежала тьма-тьмущая.
И так их много было, что мы, ведьмы, в колдовской круг трижды становились. Здание тряслось, но нам, подвыпившим и обиженным, все нипочем было. Это уже потом, когда подруги спать разошлись, до меня начал доходить смысл произошедшего… С другой стороны, ректор сам виноват — мы ведьмы, нас обижать нельзя.
— Эй, послушай, краса девичья, — меня кто-то настойчиво за рукав подергал.
Оказалось, домовые, причем оба.
— Слушаю, — я улыбнулась старичкам.
Ведьмочки уж спали, только я, в платье и простоволосая, остужала зелье. Маг, конечно, был неправ, но, как вспомню его посеревшее лицо, сердце кровью обливается.
— Ты, краса писаная, куды собралась-то? — заботливо спросил домовой с бутылью.
— Ты к Инару не ходи, — подключился домовой в красной шляпе.
— Жалко его, — я носом шмыгнула.
— Нашла кого жалеть, — нашинский укоризненно головой покачал, — ты, Ярослава, головой думай, не попой. Ты на успехи Арканэ не смотри, ты глаза его вспомни.
Вспомнила — мои тут же наполнились слезами.
— Странный он, — сказал старичок в красной шляпе.
— Высокомерный да надменный сверх меры, — поддакнул другой, с бутылью. — В комнату свою никого из наших не допускает, даже гномов.
Трудолюбивые гномики аккурат в этот момент последствия разгула убирали и даже кровати со спящими ведьмами двигали, чтоб все хорошенько промыть. На ведьм малыши не обижались — и так ясно, что умаялись, пока удерживающие заклинания снимали. Я тоже сама не своя от усталости, но почему-то еще на ногах держусь.
— Я тебе так скажу, — домовой в красной шляпе положил свою ручонку поверх моих пальцев, — ты от него подальше держись.
— Токмо его и опасайся, Ярославушка, — подтвердил нашинский домовой.
— А если помощь понадобится, — наставлял меня ненашенский, и на мою ладонь лег маленький засушенный цветочек, — ты в кулачке этот цветок зажми да скажи трижды: «Явись, Генрих, явись».
— И меня зови, — поверх цветочка другой домовой поставил соломинку, — тоже трижды, токмо вот так: «Дядя Федор, не откажи, именем божьим мне поможи».
Домовые имена свои сказали. Это все равно что хозяйкой своей сделали. Я растроганно улыбнулась, поблагодарила обоих, но горло слушалось плохо. Старички понимающе улыбнулись, поклонились да исчезли.
А я открыла медальон, что висел на шее, и в него поднесенные дары-то и спрятала. У меня там и зуб дракона имелся, и чешуйка русалки, и даже перо жар-птицы. И хранила я свои сокровища бережно, да ни разу еще за помощью не обращалась. Мы, ведьмы, ресурсные — всем энергию даем, а для себя нам ничего не нужно, сами справляемся.
— Ведьмочка, — послышалось у моих ног.
Наклонилась, взяла гномика, тот важно нахохлился, даже как-то засмущался, а потом поманил пальчиком ближе.
— Идем, — говорит, — мы вам подарок сделали.
Подарок оказался знатным — шкаф-замерзатель, шкаф-отмыватель, ванна-сама-подогревающаяся. С ванной, правда, косяк — только одна, о чем я и поспешила сообщить гномам; они решили добавить еще три штуки, и теперь у нас четыре ванны, в которых вода сама греется.
— Ну, бывайте, — сказали гномы и с легким хлопком исчезли.
А у нас чисто, хорошо и цветов больше нигде не валяется.
Перелив зелье из котелка в кувшин, я осторожно вышла за двери. Кувшин был теплым, в самый раз пить. Да и зелье справное, по бабушкиному рецепту изготовленное, она им демона одного приблудного отпаивала. Отпоила, на свою голову. Это ж надо, у ведьмы — и одни мальчики родились. Вот так я и стала потомственной ведьмой по отцовской линии. Нонсенс, однако.
Шла я осторожно, руководствуясь картой — у домового еще до начала попойки выпросила. Медпункт тут на первом этаже был, и, пока спускалась, все старалась не шуметь. Дойдя до конца лестницы, свернула вправо и неторопливо пошла вперед, прислушиваясь. А послушать было что — где-то раздавались голоса, смех, кому-то было весело. Я даже не удивилась, когда выяснилось, что шум шел из палаты целителей.
Осторожно подошла к приоткрытой двери и застала такую картину: на узкой кровати лежал Инар, он улыбался и даже негромко сдержанно посмеивался, но лицо все еще было бледным, а дыхание затруднено. Ослаб, бедный. Видимо, его резерв я нечаянно выпила досуха. Не потому ли еще хожу после трех ведьминских хороводов-то? Не потому ли нам удалось столь легко заклинания снять? А ведь в тот момент и помыслить не могли, что не свою, чужую силу используем…
Меж тем среди парней разговор шел. Тут находилось семь магов, болезный восьмым был. Тот самый, хвастливый сверх меры, присел на край подоконника и что-то рассказывал в своей хвастливой манере. Еще присутствовали два некроманта и один заклинатель, остальные боевые маги.
— Это амулеты, — прервал Аниаса заклинатель, — плетение, мне не известное, но ведьмочек ректор защитил знатно.
Я так и застыла у дверей, а ведь войти собиралась.
— Итак, господа, у нас имеется тринадцать живых источников энергии, — проговорил один из некромантов, причем тот самый, к которому я столь неосмотрительно обратилась во дворе академии.
— И они нам понадобятся в преддверии выпускных экзаменов, — продолжил его мысль второй некромант — с длинной шевелюрой до пояса, обведенными сурьмой глазами и странной серьгой в ухе.
— Ведьмочек тринадцать, нас восемь, — сказал один из боевых магов, с ежиком коротко стриженных светлых волос.
И тут заговорил Инар:
— Я себе двух беру.
Аниас хохотнул и полюбопытствовал:
— Зачем тебе целых две?
— Одна для работы, вторая… для удовольствия, — ответил мерзкий, отвратительный и гадкий Инар.
У меня сердце сжалось, а подбородок задрожал.
— Что, приглянулась тебе темненькая? — некромант гадко улыбнулся. — Так совмести работу и удовольствие.