— Как можно справиться с этим дурдомом? С невидимой соперницей, козлом возлюбленным и вообще всем этим идиотизмом.
— Все встанет на места. А тебе только нужно пережить это.
— Кругом одно вранье.
— Разве? Например?
— Ну… Так сразу не скажешь. Но выходит все именно так.
— Мне, кажется, ты неправа, — улыбнулась она
— Тогда почему все рушится?
— Сомневаюсь, что дело во лжи.
— Да какая, на хрен, разница?! Все равно, как-то все предстают не в лучшем свете в данной ситуации, ты не находишь?
— Нахожу, — сочувствующе ответила вакханка.
По идее следовало озаботиться вопросами, кто она, где пропадала все это время, почему пришла именно сейчас и почему никто о ней ничего не знает, но мне сейчас было совсем не до этого. Я вытерла слезы, решительно шмыгнула носом и поднялась.
— Отправишь меня домой?
— Что собираешься делать? — кивнув, поинтересовалась она.
— То, к чему давно все идет. Узнаю правду.
— Почему для этого тебе нужно именно туда? — с неохотой уточнила синеглазая.
— Потому, что там осталось то, что мне поможет.
— Понятно. Ну тогда давай руку.
***
Незаметно пробравшись в хижину, я сунула руку под матрас и, выудив оттуда орихалк, побрела к выходу. Почему-то меня потянуло к обрыву. Чтобы не нарываться на шумные компании, я пошла не через лес, а в обход по дорожке. Внутри все сжималось от плохого предчувствия. Скоро случится что-то страшное. Что-то непоправимое. Но отказываться уже нельзя. Моя жизнь и так смахивает на сплошной ад с редкими выходными от кошмаров. У меня больше нет любимой подруги детства, нет мужчины, которого я так любила, нет доверия ни к кому из тех, кого я считала друзьями. Может, другая боль поможет избавиться от этой? Пусть правда расставит все на свои места. Если они все сволочи, то я хотя бы буду знать почему. А если нет… то буду знать, почему они ведут себя как сволочи.
Вдруг у меня на пути появилась Катька. По ее лицу, полному нескрываемого ужаса, было ясно, что она то ли все поняла, то ли просто знала, что я собираюсь сделать. Подруга остановилась в метре от меня и, отрицательно качая головой, умоляющим голосом произнесла:
— Не надо этого делать! Пожалуйста…
В ее словах было столько тоски и безысходности, что я впала в замешательство. Она будто пыталась предостеречь меня от большой беды. Но прежде чем я успела открыть рот, между нами встал Бассарей. Он стоял спиной ко мне, загораживая от Катьки. Не знаю, что там Катька увидела, но это заставило ее отступить и со слезами на глазах помчаться куда-то в глубину леса. Бог повернулся ко мне. В его взгляде было то же, что я увидела в лице подруги. Но он не стал отговаривать.
— Мне так жаль… — и больше ничего. Но сколько страдания в его голосе... Сколько боли… И тем не менее он не остановил меня. Только дал понять, что мой выбор не принесет радости никому.
Переминаясь с ноги на ногу, я не знала, что делать. Отказываться от затеи точно была не готова, слишком поздно, но вдруг стало так страшно… Резко сделав шаг, бог приблизился, обнял меня, крепко прижал к себе и погладил по волосам.
— Я не желаю с тобой прощаться! Поняла меня?! — вдруг требовательно заявил он.
— Я никуда не денусь! — Меня посетило четкое осознание, что в отношении конкретного бога у меня больше никогда не будет сомнений.
Неподалеку послышался взволнованный голос Катьки:
— Они там! Сделай что-нибудь! Останови ее!
— Я надеюсь, ты сдержишь обещание, — шепнул мне Бассарей на ухо и выпустил из объятий. — Посильнее сдави камень, когда будешь готова.
В тот же момент за его спиной появился взбешенный Илай. Он тяжело дышал, сжимая кулаки, и рычал от ярости, глядя на отца. Покрасневшие глаза, растрепанные волосы, вздымающаяся грудь и ненавидящий взгляд.
— Зачем?! — зло спросил он Диониса.
Но тот не ответил. Вместо этого опустил синие глаза и пропал. Мы остались вдвоем. Метрах в пятидесяти от нас топталась Катька, по лицу которой ручьями текли слезы. Она не отрываясь смотрела на меня, вздрагивая от каждого моего движения. Наверное, боялась, что вот сейчас все и начнется.
— Отдай мне то, что у тебя в руке, — Илай шагнул, чтобы отобрать камень.
— Нет! — мой голос прозвучал так властно, что я даже не сразу поверила, что это произнесено мной.
Илай остановился и умоляюще посмотрел мне в глаза.
— Не надо… Прошу… — еле слышно попросил он.
— Поздно, — холодно ответила я.
— Не поздно! Я… я сам тебе все скажу.
— Ой, как ты запел, — усмехнулась я. — Давай проверим. Итак насущный вопрос: ты любишь Ливию. И только попробуй не ответить прямо на вопрос.