Но было и то, что расстраивало Диониса. Одиночество и тоска в душе его потомка. И как бы умело тот ни скрывал их за маской угрюмости и нелюдимости, Бассарей видел Илая насквозь. Да, у его сына имелись слабости. Особенно одна. Та, которая сделала его еще более замкнутым, жестоким и мрачным, чем когда-либо. Та, из-за которой бог чуть не потерял своего любимчика. Хуже всего было то, что он не мог помочь. Совсем никак. Одна надежда — Кронос пощадит несчастного и поможет забыть о прошлом. Даст шанс на новую жизнь. И еще Дионис знал: будучи не в силах защитить сына от прошлого, он должен во что бы то ни стало уберечь его от будущего.
— Смотрите, фирион пришел… Вот так новость… Да он сто лет не заглядывал!.. — перешептывались вокруг вакханки.
Илая действительно здесь видели редко в последнее время. Каждый раз при его появлении последователи Вакха затихали с опасением и сочувствующими улыбками, провожая взглядом. Его здесь очень любили. Но и побаивались, с давних пор прозвав фирионом — зверем! — за соответствующее поведение и характер. А теперь он стал совсем чужим. Не зная правды, мало кто мог поверить, что этот красавец с потухшими глазами и есть потомок самого Диониса.
— Радуйся, Илай! Ты стал очень редко навещать меня, — с легкой улыбкой произнес бог.
— Извини, — без тени раскаянья ответил фирион.
— Выпить?
— Нет, спасибо. Я по делу.
— Что такое?
— Я женюсь…
Бассарей не верил ушам! Неужели надежды оправдались?! Особенно сейчас, когда случилось нечто важное! Значит Илай наконец пережил смерть Ливии, успокоился и решил начать все сначала. Хоть как-то начать…
— Познакомишь с избранницей?
— Зачем?
— Я ведь должен знать, кто родит мне внуков. Или я ее знаю?
— Это ни к чему, отец. Она простая смертная, и я не хочу посвящать ее в подробности своей родословной.
— Любишь? — осторожно спросил Дионис.
Илай болезненно поморщился.
— Я просто хочу жить. Она любит, я… рядом.
— Что ж, пусть смертная. Лишь бы тебе было хорошо.
Фирион бросил короткий взгляд на отца. Словно хотел выплеснуть что-то, но передумал и согласно кивнул:
— Пусть… У тебя все хорошо?
— Ха, — усмехнулся бог и сделал большой глоток вина. — У меня-то ничего не меняется. Девы при мне, рогатые собутыльники всегда поддержат компа…
— Бассарей-хороводник! — перебил его голос извне. — Брат мой, прими жертву и приди разделить с нами этот богомерзкий напиток…
— Что это? — впервые за долгое время Бассарей заметил на лице Илая слабое подобие интереса.
— Да так… Мои дела… — невнятно пробормотал веселый бог.
— Разве это не Лукавого голос?
— Ну да, — беззаботно откликнулся Дионис. — Обещал братишке встретиться да забыл.
— Но почему голос? Почему он сам не пришел?
— Я… запретил ему здесь бывать. Много лет назад. Так я пойду? Тебе, наверное, пора к будущей жене… — Бог, пряча синие глаза, собрался было встать и попрощаться с сыном.
— Постой… — Илай положил ему руку на плечо. — Может, останешься? Мне захотелось выпить вина с тобой.
— Дионис! Винишко стынет! Иди к нам по-хорошему! — словно издеваясь, повторил голос Гермия.
— Вот пристал! — возмутился Бассарей. — Вдруг что срочное…
— Странно… — Фирион бросил на отца задумчивый взгляд. — Почему «к нам»?..
— Разве? Тебе, наверное, показалось.
— Нет. Я так подумал, когда он сказал это в первый раз, но теперь…
«Пусть этот проныра только ляпнет лишнего! — подумал Дионис. — Посажу его божественную задницу на кол! Пока она смертна…» Уходить сейчас было нельзя. У Илая, как назло, проснулся нездоровый интерес к происходящему.
— А ты знаешь, действительно… Один он там или с толпой родственников, неважно. Я слишком редко вижу тебя, чтобы пренебрегать возможностью поговорить с любимым сыном. Эй, народ! Все сюда! Бассареева сына прославьте!
И со всех концов леса к ним потянулись шумные последователи бога. В считанные минуты поляна наполнилась разношерстной толпой. Заиграла пастушья свирель, загомонили мужские и женские голоса, послышался смех. По рассеянному виду Илая было заметно, что он отвык от всего этого. Но не прошло и пары часов, как разогретый алкоголем сын бога с интересом слушал чужие шутки, что-то рассказывал сам и несколько раз даже улыбнулся. Наблюдая за сыном, Бассарей испытывал смешанные чувства. Радость, что фирион сейчас почти такой же, как когда-то. И опасение. С чего бы вдруг такие перемены? Как будто чувствует что-то…