— «Завтрак королевы» с лимонником. Я угадала, мистер?..
— Да, мисс. Только называйте меня просто по имени.
— Людвиг, а тебе нравится чай с лимонником? — Николь сидела, по-турецки скрестив ноги, и грела ладони о стаканчик.
— Да. Пожалуй, один из немногих ароматизированных чаев. Кстати, знаешь его историю?
— А у него есть история?
— Есть. И довольно интересная. — Людвиг пригладил волосы.
Как же он все-таки хорош! Николь краем глаза следила за его движениями и чувствовала, как холодок возбуждения начинает проходить по ее телу, внезапно вспомнившему, сколь давно оно не знало близости мужчины. Может быть, зря она так опрометчиво села рядом с ним. Они же договорились — без вольностей. А договор надо выполнять, начиная с мыслей. Николь от волнения хлебнула слишком много чаю и закашлялась.
— Ты меня слушаешь? — Людвиг внимательно на нее смотрел, так внимательно, что у нее голова закружилась от этого взгляда.
Николь сглотнула. Встала.
— Простите, мне надо пройтись, — скороговоркой проговорила она, не глядя на Людвига.
Только бы он ничего не понял. Иначе получится совсем некрасиво: она строит из себя недотрогу, а сама только и мечтает о том, чтобы прыгнуть к нему в постель.
Ох, Николь, рассуждала она, пробираясь сквозь заросли травы на вершину ближайшего холма. Похоже, ты совсем запуталась. Пора уже расставить все на свои места. Хотя бы для себя самой.
А расставлять-то нужно было не так уж много. Пункт первый. Она влюбилась в Людвига Эшби.
Пункт второй. Ему она, похоже, тоже нравится.
Пункт третий. Она не желает расставаться со своей независимостью. Что, кажется, уже потихоньку начинает происходить. И все еще боится дальнейшего развития отношений, потому что не знает, к чему это может привести.
И почему для меня так важно быть уверенной в итоге? — рассуждала Николь, срывая попавшийся под руку стебелек и засовывая его в рот. Когда я соглашалась на эту авантюру, я ведь уже решила, что готова на любой вариант дальнейших отношений с ним. Может быть, все закончится завтра вечером на том же вокзале. А может, перерастет в чуть более длительную связь. Очевидно, что я никогда не стану для него единственной женщиной в мире. Слишком уж из разных мы миров. Он найдет себе девушку своего круга, женится на ней, у них будут дети… А мне не все ли равно? Лучше уж сейчас с головой — а точнее, без головы — отдаться чувствам. Любовница, случайный каприз — пусть будет так. Но это все равно лучше, чем потом, когда я стану старенькой и седой, с бессильными слезами вспоминать, что оттолкнула человека, просто поддавшись своему страху. Что не использовала до конца возможность счастья, подаренную мне судьбой.
Она не заметила, как он подошел, и вздрогнула, услышав его негромкий голос:
— Николь. Извини, что беспокою. С тобой все в порядке?
Она повернулась к нему, и он замер, позабыв о том, что собирался говорить. Николь светилась, словно с нее вдруг сдернули темное тяжелое покрывало, как будто она освободилась от того, что закрывало ее от тепла и солнечного света, не давало ей двигаться и дышать, спутывало тело. Так бывает, когда ты решаешься наконец отпустить какой-нибудь мучительный давний страх.
Людвиг еще не видел ее такой. Он только смутно догадывался, что за маской резковатой девчонки может прятаться молодая женщина, трепетная и нежная. Полуоткрытые губы, сияющие глаза…
Он не смог — нет, он не захотел — противиться тому, что должно было произойти. Тому, что уже было вписано в ткань этого мира. Как загипнотизированный, он не мигая смотрел в ее глаза. И зелень этих глаз становилась все ближе. Почти коснувшись ее губ, уже чувствуя ее дыхание, он остановился. Чтобы увидеть эту же невыносимую тягу в ее взгляде.
Ее губы были нежные и мягкие как летний дождь.
Его губы пахли медом.
Людвиг сидел, откинувшись в водительском кресле, краем глаза наблюдая, как Николь аппетитно управляется с домашним печеньем. И жалел, что не может получить от еды такого же искреннего живого удовольствия, как она. Впрочем, даже смотреть на нее было весело и заразительно.
— Что? — Николь держала большой кругляш печенья обеими руками, стараясь не уронить ни крошки. — Ужасаешься моей прожорливости?
— Напротив. — Людвиг аккуратно переключил скорость. — Я думаю, что тебя нужно назначать в качестве лекарства больным депрессией. Знаешь, у меня есть несколько знакомых молодых леди и джентльменов, которые проходят сеансы у очень дорогих психоаналитиков. Меня, кстати, тоже туда приглашали, говорили, что я очень неплохо вписался бы в их компанию. — Людвиг усмехнулся.