— Соблазняет папочку Джима. — Тучный охранник почти мурлыкал, не отрывая от экрана жадного взгляда.
— Идиот! Что она делает в кладовой для прислуги? Она ведь из службы доставки.
— Билли, не будь занудой. Ну, зашла девочка прихорошиться. Может, парень у нее здесь работает… А ножки, ножки-то какие!
— Придурок! Где ты видел курьера на таких каблуках? — Билл схватил ручку кресла и дернул его на себя. Если бы Джим был менее внушителен, он, наверное, свалился бы на пол.
— Эй, Билл, ты что, рехнулся?! — возмутился Джим. — А если я тебе сейчас двину?
— Двигай своей задницей, Джим! Я в смене старший. Еще одно слово — и я подаю рапорт о твоем увольнении. Не нравится, выметайся ко всем чертям!
— Ладно, приятель, успокойся. — Джим примирительно поднял ладони. — И какая муха тебя укусила?
— Слушай меня внимательно, Джим. Сейчас ты вызываешь полицию, а я связываюсь со вторым постом и продолжаю наблюдение за дамочкой. Ты меня понял?
— Не-ет… — И натолкнувшись на свирепый взгляд Билла: — То есть понял, конечно. А зачем нам второй пост?
— Тупица… — Билл плюхнулся в освободившееся кресло и с удовольствием отхлебнул кофе из кружки, оставленной Джимом, — мы должны выяснить, что за фирма посылает таких подозрительных курьеров. Вызывай полицию, бестолочь!
Джим потянулся к рации, с сожалением наблюдая, как безмятежно прихорашивается перед зеркалом тоненькая нарушительница спокойствия.
Наконец-то тишина. Только мягко гудит камин и сухо щелкают поленья. Чаще всего камин топили углем, но сегодня в честь праздника привезли дрова фруктовых деревьев. Людвиг откинулся в кресле, хрустнул занемевшей шеей. Почему, когда Рената берется за выбор гостей, она всегда приглашает столько народу. Если бы приглашения подписывал отец, на вечере были бы только самые близкие и проверенные люди. Тогда торжество по случаю помолвки действительно можно было бы назвать праздником.
Впрочем, вряд ли он с его характером чувствовал бы себя более комфортно даже при меньшем скоплении народа. Среди этих лицемерных дам и джентльменов, которые проглотили на ужин свою трость и теперь не могут ни согнуться, ни улыбнуться по-человечески. Боятся, что все увидят у них во рту набалдашник трости. Эх, старина, укорил он сам себя, так недолго и мизантропом стать. А все из-за чего? Из-за того что пришлось оторваться от работы. Хорошо, не просто от работы. А от потока вдохновения, когда каждая минута незаменима, потому что может принести что-то особенное, способное родиться только здесь и только сейчас. А вместо этого ему предстоит целый вечер присутствовать на ненужном торжестве.
Конечно, Людвиг был рад за брата. Красивая девушка из старой аристократической фамилии, образованная и хорошо воспитанная. Брак — выгодный во всех отношениях. Вот только Людвиг терпеть не мог выгодных отношений. Он не понимал, как можно строить семью с человеком, применительно к которому слово «любовь» кажется нелепым и неуместным. Какая инфантильная глупость. Мы слишком умны для того, чтобы делать вид, будто верим в подобные увертки. У нас слишком много по-настоящему серьезных дел, чтобы запудривать себе мозги и тратить свое время на чужие капризы. К чему притворяться, если все успешные зрелые люди знают, что любовь, а тем более романтика любви, просто наркотик. На нем можно во все времена прибыльно зарабатывать, но верить в это всерьез — удел ни на что не годных, вечно потакающих своим слабостям люмпенов. Людвига тошнило от подобной философии. Но его брат Дэвид основывался именно на ней и теперь страшно доволен тем, что его выборы подходящей партии завершились столь блестящим образом. Кажется, Миранда, невеста брата, тоже вполне удовлетворена происходящим. А раз так, то не имеет смысла вмешиваться.
Поэтому Людвиг просто ушел. Так же, как он делал это в детстве, вызывая гнев Ренаты, досаду отца и священную панику гувернанток. Слава богу, теперь недовольство отца и гнев мачехи практически не действуют на него. Хотя повторяются с завидной регулярностью. Ты решил жить отдельно? Это при нашем-то фамильном особняке! Ты абсолютно несерьезно относишься к своему положению в обществе! Что подумают люди, что скажет о тебе пресса? Нельзя быть таким затворником! Если не хочешь тратить время сам, только скажи — и мы немедленно найдем тебе достойную партию. Вот и отец Антуанетты Бишоп поговаривает о слиянии корпораций… И далее в том же духе.
Людвиг осторожно достал из книжного стеллажа блокнот и круглый пенал с остро отточенными простыми карандашами. Через некоторое время меня хватятся, и тогда придется возвращаться. Садиться за стол, выслушивать тосты и вежливо улыбаться гостям.