— Не знаю. Свою голову я оставила, как ты велел, дома.
Сегодня они спали вместе, раздевшись донага. Легли на кровать Людвига, выключили кондиционер и распахнули настежь окно. Слушали, засыпая, голоса каких-то очень ранних или слишком поздних птиц, пересвистывающихся в саду.
Николь не помнила, снилось ли ей вообще что-нибудь. Но даже в мягком сумраке сна она чувствовала рядом его присутствие: сонное дыхание, тепло его плеча. И счастливо придвигалась к нему поближе, прижималась лицом, вдыхала его запах — чистый, чуть терпкий запах мужчины. Любящего и любимого.
Только та, которая много вечеров подряд сама говорила себе «спокойной ночи», могла сполна оценить это счастье.
Мягкие-мягкие губы. Это было первое ощущение нового дня. Она улыбнулась сквозь сон и, не открывая глаз, подставила лицо для поцелуев. Он тихо, едва ощутимо, коснулся губами краешков ее улыбки.
— Доброе утро, любимая.
— Людвиг…
— Мне очень жаль тебя будить, но вчера ты об этом просила, а я обещал.
— Да?
— Да. — Людвиг осторожно провел пальцами по тугим кольцам волос, стекавшим с подушки. — Теперь, когда я выполнил свое обещание, предлагаю тебе еще немного поспать.
— А ты? — Николь плавно потянулась.
— А я пойду поработаю Проксиму. — Он очень внимательно изучал ее тело, и тонкая простыня лишь едва скрывала, как возвышаются соски на круглых холмиках грудей.
— Ты хотел сказать, поработаешь с Проксимой? — уточнила Николь, проследив за его взглядом и предусмотрительно натягивая простыню до подбородка.
Людвиг с усмешкой наблюдал за ее манипуляциями, медленно расстегивая воротник рубашки.
— Конечно, так неправильно. Но это сленг тех, кто занимается выездкой лошадей. — Он принялся за ремень брюк. — Поэтому я хотел сказать и говорю: я поработаю Проксиму. — Он наклонился и поцеловал ее в висок, у основания роста волос, скользнул рукой по ее бедру, вниз.
— Да я… — Поцелуй помешал ей продолжить фразу. И долго потом она была слишком занята, чтобы что-либо говорить.
Теплые упругие струи воды помогли Николь вернуться на бренную землю. Один раз в душ заглянул Людвиг. Он сообщил, что должен уйти, чтобы поговорить с дядей до завтрака. Договорились, что они встретятся у конюшен.
Убедившись, что Людвига в комнате нет, Николь вышла из ванной, на ходу хлопая себя по бедрам, чтобы быстрее впиталось косметическое молочко. Только подойдя к своей кровати, на спинке которой должен был ждать ее вчерашний «лесной» костюм, она заметила маленькие изменения, произошедшие в комнате за ее отсутствие. На журнальном столике возле кровати матово рыжел стакан свежевыжатого морковного сока с аккуратной горкой взбитых сливок, рядом стояла тарелка с фруктами, порезанными на тонкие дольки, и острым сыром.
Но главное… Главное, что привело Николь в состояние равно радостное и растерянное, — это был женский костюм для верховой езды: алая приталенная жокейская курточка, белые лосины и перчатки, запястный шлем, обтянутый белой замшей. Костюм дополняли высокие черные сапоги с плотными голенищами, которые должны были защищать ногу, и еще одна странная штука, о предназначении которой Николь могла только догадываться. Она с любопытством повертела ее в руках: тонкая палочка в кожаной оплетке, с петлей, как у зонтика, с одной стороны, и треугольной кожаной хлопушкой — с другой. Видимо, хлыст. Но похож он на мухобойку, только мухи должны быть маленькими и гламурными.
Очевидно, у Николь не получилось одеться быстро. Так, по крайней мере, думал будильник на ее сотовом, который уже пять минут назад прочирикал встречу с Людвигом. И уж точно будильник был просто вне себя от негодования, когда Николь, вместо того чтобы поскорее бежать к заднему двору, остановилась в холле у низенького столика со свежей прессой. Ёкнуло сердце: вот она «The Daily Mail». Воскресный номер. Не может быть, заголовок ее статьи вынесен на первую полосу! Николь лихорадочно листала газету, путаясь непослушными пальцами в страницах. Вот ее коллаж из репродукций гравюр каперов и фотографий нынешних воротил. А внизу разворота было ее полное имя! Честь, неслыханная для стажера! А может, уже совсем не стажера, а штатного сотрудника? Николь рассмеялась вслух, закрывая газету. Теперь все будет по-другому!
На ходу глянула на себя в зеркало. Точно по-другому. Даже взгляд как будто необычный. А как сидит костюм! Вот что значит глазомер архитектора! Результаты ее утренних трудов явно оправдывали все потраченные усилия. Несмотря на специфичность костюма, Николь выглядела изящно и даже сексуально. Очень тонкая талия, — вот бы вся ее одежда имела такой стройнящий эффект! — ноги от ушей, высокая шея, которую сейчас не скрывали волосы, собранные под шлемом. И сияющие счастливые глаза. Жаль, что в этом костюме не прогуляться вот так, запросто, по улицам Бристоля. Сколько бы мужского внимания она получила! Впрочем — Николь едва не расхохоталась, отметив привычный ход своих холостых мыслей, — о каком таком внимании она думает?! Когда ее ждет он.