— Знаешь, оказалось, что в прокуратуре как-то разом всплыли все твои темные делишки. И по большей части твоего криминала срок давности до сих пор не прошел. Такой скандал, — вздохнул с притворным сочувствием Полянский. — Но есть и хорошая новость.
Виктор хмуро молчал полминуты, а потом все же не выдержал:
— Какая?
— В тюрьме тебя заждались твои друзья. Те, кого ты подставил, те, кого кинул. Те, у кого ты убил родных. Я думаю, скучно тебе точно не будет. Ребята, все, можно брать этого урода! — повысил голос Артур.
И с наслаждением наблюдал за тем, как этот ублюдок сначала вырывается из хватки спецназовцев и пытается угрожать, а после начинает умолять и сулить деньги за то, чтобы его отпустили. Знает, что лучше даже в муках сдохнуть, чем оказаться в камере с теми, кого он предал. А таких людей было немало.
И пришла пора перед ними ответить.
Наверное, это лучшие часы за всю мою жизнь! Были, пока Марк не взглянул мне за спину и не кивнул:
— Вот, кстати, и твой отец.
Внутри словно лопается натянутая струна и меня начинает непроизвольно трясти. Все. Это конец. Оборачиваюсь резко, уже на грани обморока, и натыкаюсь взглядом на незнакомого мне мужчину. Постойте, это же он отзывал в сторону старшего Полянского!
— Здравствуй, Маша. Ты очень красивая, — мужчина улыбается, как-то нерешительно берет мою ладонь и целует кончики пальцев.
— Н-не понимаю… — шепчу едва слышно.
— Я никогда не говорила тебе этого, но надеюсь, что ты поймешь меня, дочка, — мама оказывается рядом и виновато заглядывает в глаза, — это твой родной отец — Артур Циглер.
Скольжу рассеянным взглядом по его высокой жилистой фигуре и поневоле отмечаю сходство с ним. Те же голубые глаза, нос, некоторые черты лица.
— А… Виктор? — лепечу растерянно. Я даже не знаю, что и сказать.
— Забудь о нем. Комаров больше не тронет тебя. Ни я, ни твой настоящий отец не дадим тебя в обиду, — Краев привлекает меня к себе и ласково гладит по плечу.
Ласковый и теплый весенний ветер давно испортил прическу. А мне и не жалко. Солнце уже садится и этот день заканчивается совсем не так, как начинался. Никакой свадьбы, никакого Эдуарда, только близкие и самые родные. Мы сидим с Марком на расстеленном пледе прямо на носу теплохода и я нежусь в его ласковых объятиях.
— Знаешь, почему я раньше такой невоспитанный, хамло и быдло был? Это потому что у меня любовницы с Ламборгини не было, — шутит Марк с легкой улыбкой.
— У тебя и сейчас ее не будет, дурак. Потому что Ламборгини у меня нет, — фыркаю в ответ, смешно щурясь от лучей закатного солнца.
— Значит, жить тебе и дальше с хамлом и быдлом, — он тяжело вздохнул и крепче обнял меня.
— Марк?
— М-м?
— У меня ведь и правда ничего больше нет.
Он улыбнулся, неторопливо поглаживая мое плечо.
— Мне ничего и не нужно, только ты.
Я молчу, кусая губы, чтобы не улыбаться слишком широко и счастливо.
— Знаешь, после нашего повторного знакомства я все думал, когда ты меня вспомнишь…
— Когда родители увезли меня, я была в такой депрессии… — нахмурилась, вспоминая то, что было десять лет назад, — они меня отвели к специалисту, я долгое время была на антидепрессантах. Потом меня как-то загрузили всем — учеба, работа, чтобы некогда постоянно было. Все стерлось из памяти. Да и в тебе сложно было узнать того мальчика. Ты так изменился.
— А я узнал тебя сразу. Когда ты уехала, я считал, что ты бросила меня. Ненавидел тебя всей душой. Иногда думал, что если увижу тебя, наверное, придушу голыми руками, так ты мне душу вывернула. А там, на лестнице, когда мы курили одну сигарету на двоих… Я мог подойти и сжать твою тонкую шейку, сломать тебя, но… У меня сердце перевернулось.
Я мягко улыбалась, вспоминая вечер нашего нового знакомства. Прижалась крепче к горячему телу и закрыла глаза.
— Знаешь, я почувствовала эту твою гнетущую ауру в этот момент. У меня даже мурашки по телу пошли, настолько это было ощутимо.
— Гнетущую? — расхохотался он, — да у меня стояк был такой, что я едва сдерживался, чтобы не разложить тебя прямо на этих чертовых ступеньках!
— Ты серьезно?
— Боже, ты такая наивная! — фыркнул он, — это твое черное платье… Когда ты спускалась по лестнице вниз, покачивая бедрами, на этих гребаных высоченных туфлях с прямой спиной… Мне хотелось тебя прибить, когда ты так приходила на работу!
— Эй, это строгое платье ниже колена, без декольте и украшений! Обычное офисное!
— Ты в нем слишком сексуальна.
— Стой, так ты хочешь сказать, что когда заставил спуститься на лифте, то ты не о моих ногах беспокоился, а о том, чтобы слюной не захлебнуться?! — возмутилась я. — Извращенец!