По коридору, где расположены банкетные залы и кабинеты ресторана «Москва», спешил официант с подносом, на котором стояли графины с водкой и закуска. Из ресторана слышна была разухабистая цыганская музыка. У входа в отдельный кабинет официанта остановили двое охранников-верзил в одинаковых костюмах.
— Стой! — приказал первый. Официант замер перед ними.
— Наливай! — приказал второй.
Официант взял графин с водкой и наклонил его над рюмкой.
— Стоп! — сказал первый.
— Фужер! — сказал второй.
Официант разлил водку в фужеры. Верзилы залпом выпили, деликатно взяли из разных тарелок по кусочку буженины и бросили в рот, расступились. Официант толкнул дверь ногой, вошел.
На длинном столе, напевая арию из «Сильвы», танцевала Нинель. Они была в одной гимнастерке. Подпоясанная ремнем гимнастерка таким образом превратилась в короткое платье. Пышные вьющиеся волосы Нинель закрывали погоны, а стройные ножки очень ловко двигались между графинами, ведерками с шампанским во льду и прочей посудой, которой был уставлен стол.
Вокруг стола сидела вся свита Василия. Сам он сидел рядом с Бобром и Толиком. Все, кроме Бобра, были уже в хорошем градусе. Толик, не отрывая взгляда от ножек Нинель, наклонился к другу.
— Ну, Сева!.. Ну, дает твоя невеста!.. Ни одного фужера не задела!.. Мне бы так в штрафной «шарик» водить! Ее за сборную можно поставить.
Бобер довольно заулыбался. А полудремавший Василий вскинул голову, усмехнулся.
— Можно… поставить!..
Бобер, обидевшись, посмотрел на него.
— Товарищ генерал!
Василий удивился.
— Ты что, обиделся? У тебя что с ней, серьезно?
— Да, товарищ генерал. Вполне серьезно. Мы решили пожениться.
— Ну и дурак.
— Это же Нинель, ее вся Москва… знает. Ты считал, сколько у нее мужей было? Она их, как чулки, меняет.
— Меня не сменит.
— Тогда извини. — Василий наполнил шампанским фужер и обратился ко всем: — Друзья! Предлагаю тост за нашу несравненную Нинель и ее жениха Севу!
«Горько!» — закричали все.
Нинель перестала танцевать. Бобер снял ее со стола, и они поцеловались. Когда она уселась между Бобром и Василием, последний заговорил с ней.
— Послушай, Нинель. Ты должна мне помочь… Твой будущий муж не понимает, что нужно красивой женщине.
— А что же ей нужно? — кокетливо спросила она.
— Для начала хорошая квартира и машина. Я все это ему даю. А он не хочет переходить в мою команду.
Нинель «наивно» посмотрела на Бобра.
— Действительно, странно, Сева. Я понимаю, дело, конечно, не в машине и квартире… Хотя я не понимаю, как без этого можно жить. Но в этом твоем ЦСКА над тобой масса начальников, а здесь будет только один! Да еще сам Василий Иосифович!
— Не начальник, а лучший друг! — обнял Бобра Василий. — Больше того — сразу повышаю тебя в звании!
Генералы и полковники хором заговорили:
— Действительно, Всеволод Михайлович. Сейчас вы всего-навсего какой-то старлей пехоты, а будете капитаном авиации.
— И вообще, как можно отказываться! — добавил второй.
— Служить у самого Василия Иосифовича! — воскликнул третий.
Толик под столом наступил на ногу Севе, и тогда Бобер круто переменил тему.
— Василий Иосифович, спасибо вам за все, но нам с Нинель в больницу пора.
Василий насупился.
— Упрямый ты, Сева. Но учти — разговор не окончен… Астафьев, машину! Отвезешь Нинель, а Боброву я разрешаю задержаться еще на сутки!
— Василий… — начал Бобер.
— Все! Я сказал! — отрезал тот.
По коридору клиники на цыпочках идет к своей палате Нинель. Она переодета в пижаму. Дежурная медсестра Ксюша, дремлющая за столом, подняла голову, обиженно взглянула на нее и тут же опустила глаза.
В отдельном номере «Сандунов» на полке в парной лежал голый Василий. Здоровенный банщик то хлестал его двумя вениками, то ласково гладил ими вдоль спины. Василий тихо постанывал, дыша над шайкой с холодной водой.
— Полнеешь, Василий Иосифович, — упрекнул банщик.
— Все пиво, Шамиль, будь оно проклято!.. О-о-о-ох!..
— Редко к Шамилю ходишь, Василий Иосифович! Шамиль поправит, Василий Иосифович!.. Огурчик будешь, Василий Иосифович!..
— Ох! Шамиль!.. Не могу больше… Сейчас сердце лопнет!.. Хватит, Шамиль… Выноси!
Шамиль как ребенка взял Василия на руки, вынес из парной. Под душем возле бассейна стоял один из полковников и, пританцовывая, громко пел:
— Все выше, и выше, и выше
Стремим мы полет наших птиц!..
Шамиль пронес Василия через баню, вынес в предбанник. Здесь усадил его на белый диван, закутал в простыню, взяв со стола, обильно уставленного выпивкой и закусками, кружку пива. Василий жадно опорожнил кружку и, отдуваясь, замурлыкал от удовольствия. У стола, закутанный в простыню, сидел Астафьев. Он тоже потягивал пиво из кружки, А на другом конце дивана в спортивных трусах сидел Бобер. Ноги его были плотно забинтованы. С одной из них он разматывал бинт и, казалось, этому бинту конца не будет.
Василий пересел с дивана за стол, налил себе водки. Бобер наконец размотал «километры» своих бинтов. Василий бросил взгляд на его ноги и замер. На ноги футболиста было страшно смотреть: они все были избиты, в черных пятнах, рубцах, а через правое колено проходил рваный красный шрам. Василий покачал головой.
— Крепко тебя бьют, Сева.
— Да уж, не жалеют.
— С такими ногами я бы ходить не мог, не то чтоб в футбол играть.
Бобер улыбнулся:
— Может, отказаться? Не возьмешь меня с таким ногами?
— Зачем отказываться?… Ты у меня с любыми ногами играть будешь. У меня не колхозом играют, когда все бегают туда-сюда. В моей команде другая тактика!.. Кто лучше всех забивает, тому и мяч дают. У меня ты бегать совсем мало будешь, а забивать много.
— Забивать я люблю, — согласился Бобер.
— Вот и будешь забивать, всех на тебя пасовать заставлю… И вообще, Сева! Будешь у меня играть, я тебя на самолете летать научу!.. Если б ты знал, Сева, какое это счастье летать на самолете… Я бы все время летал, если б хозяин мне не запретил. Вон Астафьев… Он у меня еще в дивизии служил, он знает!.. Помнишь, Астафьев, как мы с тобой на пять «мессеров» напоролись?… Он у меня ведомый был, — пояснил Василий Бобру.
Василий начал рассказывать, а, вернее, как это делают все летчики, показывать руками, изображать картину воздушного боя, Астафьев, тут же присоединившись к нему, тоже начал показывать руками, как они дрались с «мессершмиттами». Как они прижимались к земле… делали «горки»… «боевые развороты»… и как, наконец, нажав большими пальцами на гашетки, расстреливали вражеские самолеты… «Расстреляв» самолет, Василий откинулся на спинку стула, прикрыл глаза. К нему подошел банщик Шамиль и, склонившись над ухом, тихо сказал:
— Василий Иосифович, массажистки готовы.
— Заводи! — скомандовал тот.
Открылась маленькая дверь, ведущая в соседнее помещение, и в предбанник вступили две девушки. Они были очень хорошенькие, очень стройные и совершенно голые. Опустив глаза, они остановились у двери, и одна из них скромно поздоровалась: «Здравствуйте».
Никто не удивился, за исключением Бобра, который оторопело оглядел длинноногих девиц и тут же отвел глаза.
Василий улыбнулся.
— Это тебе мой сюрприз, Сева! Повеселись в последний раз. Женишься, Нинель тебе хрен даст разгуляться.
Бобер еще раз искоса взглянул на девиц.
— Нё-е-ет… Я на бюллетене. Я лучше пойду попарюсь.
Он прошел в баню, а навстречу ему вылетел красный, как рак, полковник. Увидев девиц, он широко осклабился.
— Паримся по полной программе?!
Василий поднялся.
— Нет. Эта программа не для тебя. Сейчас совещание в штабе. Едем!
Шамиль все понял. Он подошел к девицам, что-то шепнул им и показал на дверь, за которой скрылся Бобер, «Массажистки» схватили по венику и, прикрывшись ими, побежали к двери, за которой скрылся Бобер.
Снова стадион в Казани во время встречи ветеранов в 1961 году. Только что закончился первый тайм.