Адская боль разорвала шею. Перед глазами все завертелось, и Кирилл провалился в бездну…
Якутск замер. Он был полон слухов: в городе объявился маньяк, преследующий и убивающий владельцев частных машин. Эти преступления изменили жизнь столицы: частников на улицах в вечернее время заметно поубавилось. Присмирела даже лихая молодежь, без удержу гоняющая на отцовских машинах.
В магазинах, парикмахерских, рынках, кухнях квартир за зашторенными окнами тема разговоров была одна — убийство частников. Эти разговоры, меняясь и путаясь в ходе пересказов, нарастали подобно снежному кому и, обретая форму вселенской катастрофы, в конце концов приводили к одному вопросу: «А куда же смотрит наша доблестная милиция?» «Да спит она, — подытоживала беседу какая-нибудь тетя Маня, — что ей делать — спит». И дальше приводились примеры из богатого жизненного опыта, когда кому-то лично приходилось сталкиваться с нерасторопностью и безответственностью стражей порядка из серии «не успело пройти и пяти часов, а милиция уже прибыла».
Милиция меж тем стояла на ушах. К 4 февраля в городе работало одновременно пять оперативно-следственных групп. Четыре бригады — по убийствам Петровского, Ковалевой, Попова и владельца сожженного «Иж-Комби» — некоего Заровняева, труп которого не был пока обнаружен. Пятая оперативно-следственная бригада занималась только Бугримовым, отрабатывая его связи по месту жительства, прежним судимостям и многочисленным знакомствам среди женщин. Одно было ясно — Алексей Бугримов в Якутске, ибо ни одна мышь незаметно бы не проскользнула сквозь заслон, выставленный на путях, ведущих из города в другие районы. Все было перекрыто — автовокзал, Якутский и Маганский порты, трассы, ведущие в южный Нерюнгри и другие города и села. Попутно Якутский гарнизон Управления внутренних дел проводил операцию по проверке лиц, стоявших на учете в милиции, местам сборищ людей, представляющих оперативный интерес, а также квартир-притонов. Но все было тщетно — Бугримов как в воду канул. И душу оперативников грел только один факт — он в Якутске.
Интуиция и то, что было наработано в процессе поисков, подсказывали Георгию Георгиевичу, что идут они по верному следу. В эти дни воздух в его кабинете был синим от сигаретного дыма. Каждый вечер здесь на повышенных тонах проходил разбор работы. Иванов умел нагнетать обстановку. Он явственно видел, как ребята работают, как находят из множества версий верный ход, но требовал запредельного, и это у него получалось. В итоге по информации, собранной по крупицам, выстроилась версия о том, что ко всем убийствам имеет отношение одно и то же лицо. Совпадение места убийства геолога Петровского и разбойного нападения на водителя Лещева на девятом километре Маганского тракта, идентичные смертельные раны, нанесенные в область шеи Петровскому, Ковалевой и Попову, сожженная машина исчезнувшего Заровняева, обнаруженная на том же Маганском тракте и, наконец, связь погибшей Марии Ковалевой с Бугримовым, уточненная и доказанная лейтенантом Андреем Адамовым, — все говорило о причастности ко всем преступлениям Алексея Владимировича Бугримова. Теперь оставалось найти его самого.
Андрей Адамов почти ежедневно допрашивал Ивана Луговского, с которым Бугримов чуть не убил в ночь на 22 декабря прошлого года Николая Лещева. Последнему удалось уцелеть только благодаря спортивной закалке. Андрей уже установил, что после той ночи дружки не встречались, но Луговской мог знать, где может тот обитать.
— У тебя две ходки, — начал Андрей и в этот раз, — зачем тебе третья? Тем более, что ты женился. Что скажешь сыну, когда вырастет, что был в длительной командировке? Он все равно узнает, где ты был, и уж гордиться тобой не будет. Это точно. Сейчас ты вводишь следствие в заблуждение. За это время может быть еще труп, а ты получишься как бы соучастником. Подумай.
Разговор на отвлеченные темы, убеждение, убеждение и убеждение. Андрей старался работать как Сысолятин. Начальник, как казалось с первого раза, не прикладывал никаких усилий, чтобы человек по ту сторону стола вдруг начинал говорить всю правду. Алексей Сысолятин не допрашивал, а просто беседовал с подозреваемым ни о чем: о погоде, привязанностях, политике, семье — о чем угодно, но исподволь, как бы ненароком подводил к самому главному вопросу. Подозреваемый раскрепощался, закуривал вместе с майором и начинал более глобально думать о своей судьбе. И тут его настигала суть дела. В девяносто случаях из ста Сысолятин выходил в этой хитрой игре победителем.