Иван Луговской пристально рассматривал свои татуировки на пальцах:
— Закурить можно?
— Угощайся, — Андрей протянул ему сигарету, щелкнул зажигалкой. Так, хорошо. Мостик налажен.
— У меня Мотя и вправду беременная.
— Ну, сын будет.
— Откуда знаете?
— Знаю. У настоящих мужчин первыми сыновья рождаются.
— Э, чэ… Брось. Какой я настоящий…
— Все в прошлом, Иван, все в прошлом. Будущее от тебя зависит, от того, что ты тут сидишь, от этих минут.
Луговской понуро опустил голову с богатой черной шевелюрой. Ему давно надоело строить из себя настоящего подельника. Бугримова все равно поймают. Где он обитает, знает каждая собака. Никто не донесет, что раскололся именно он. Менты не продадут.
— Мне все зачтется? Ну, помощь следствию…
— Все зачтется, все зафиксируется. Ты прав, — Андрей, чтобы не выдать своего волнения, небрежно придвинул к себе листок протокола.
— Записывайте. Он может быть по адресу…
…Бугримова взяли ранним утром, когда он, устав от долгих раздумий, наконец-то забылся коротким беспокойным сном.
В какой-то момент его чуткое ухо уловило еле слышную человеческую поступь за стенами этого бревенчатого дома, в котором он скрывался последние дни. Бугримов вскочил, выхватил из-под матраса двустволку и ползком кинулся к окну. Медленно и только для обзора приоткрыл в шторке щелку. Так, обложили. При полной луне, щедро залившей двор, он увидел за сугробами, амбаром еле заметные клубочки пара — почти невидимое человеческое дыхание…
Бугримов пополз к другому окну. Здесь тоже. Обложили, менты поганые. Вдруг откуда-то пришел страх. Их много, ему не вырваться. А что, если не сдаваться. Погибнуть по-мужски… Пальцы сжали холодный металл. Два ствола сразу снесут ему череп… Он в ужасе опустил ружье. Нет, он не сможет, не сможет… Трус. Настоящий трус. Бугримов заскрипел зубами… Но там, за дверями, может быть жизнь. Пусть навеки в тюрьме, но жизнь. Он все сделает, что скажут, он признается, он покается, лишь бы жить!
Предутреннюю тишину сотряс голос, усиленный мегафоном: «Бугримов, брось оружие. Выхода нет… ты окружен! Сдавайся! При сопротивлении стреляем на поражение! Бугримов, без глупостей, сдавайся!»
Карл собрался духом, натянул куртку, шапку и, вскинув руки вверх, резко шагнул под прицелы автоматов…
Первый бой
Бойцам ОМОНа, СОБРа, сводного отряда МВД РС(Я), павшим в Чечне и живым, посвящается.
Маленькое пустое селеньице — жители подались в горы до лучших времен — только вчера отбито у «чехов». Отделение сержанта Рыбкина идет на зачистку. Впрочем, оно не одно. Село заблокировано другими отделениями, а им выпало идти снизу.
Зачистка — рисковое дело, в любое время может грянуть из укрытия выстрел, застрочить пулемет. Сверху все как на ладони: расстрелять горстку солдатиков, что плюнуть, единственное спасение — камни и деревья. «Может, обойдется», — утешал себя Рыбкин, опытный «чеченец», но в душе свербило, и он знал, откуда эти мысли — необстрелянное отделение сводного отряда вел сержант на зачистку. Сводный отряд — это не ОМОН и не СОБР, где бывалые бойцы используют все складки местности, отстреляются по-любому, правда, иногда даже они — не без потерь. Сводный отряд — другая песня, добровольцы, решившие понюхать пороху, опыт — только на стрельбищах, где нет затаившегося врага, а что может дать двухнедельная подготовка в учебном центре МВД? Ликбез, да и только. Зря это. Рыбкин не воспринимал такую ускоренную подготовку к войне, где ничто не ценится больше, как умение воевать. Это умение видно только в бою, когда человек один на один со смертью. Другого не дано.
Подъем все круче. Уже видны саманные домишки села. Гулкая тишина висит в горах. Что-то она принесет?
Прячась за камни, отделение перебежками идет вверх. Впереди сержант Рыбкин, за ним Васька из городского ППС. Вася Константинов в милиции не первый год, все у него ладно, основательно. Всегда подтянут, всегда начеку. Надежный парень.
Далее должен следовать Степка, рядовой из улуса. Но в цепочке его нет. Видать, опять что-то приключилось. Горе луковое, а не боец, этот Степка. Наверно, в кусты подался по надобности. С него станется.
Саня и Юрка, вчерашние студенты — их в центр цепочки. Еще дети, только от маминой юбки. Посмотрим, на что способны. Замыкали шествие бывшие «дембеля» — здоровяк Денис Петров и шустрый Ваня Воробьев. У них навыки свежие. Да и парни не из робкого десятка. Денис — балагур, каких свет не видел. Строит из себя крутого, все у него блестит, все начищенное, и сам сверкает, как толстая золотая цепь на бычьей шее. Силен, черт. И зачем ему Чечня?