Иван успел захватить из лагеря ружье, палец был на спуске, но эта адская боль в руке так мешала сосредоточиться. Еще один камень, теперь быстрее к другому. Осталось немного до тропки, которую еще не замело снегом. Собрав силы, Филимонов побежал. Через некоторое время он почувствовал, что не один. Кто-то бежал за ним следом. Нет, так просто он не сдастся, его так просто не возьмешь.
Филимонов оглянулся. За ним большими прыжками, след в след бежал мужчина в оленьей дохе. Это был… Иван споткнулся о кочку. Спина разорвалась от боли. Последнее, что он увидел — голый куст осокоря…
Проводник шел быстрыми пружинистыми шагами, по многолетнему опыту угадывая под снегом кочки и обходя невидимые ямы. Он торопился донести до людей страшную весть о трагедии, невольным свидетелем которой стал.
В спешке Слепцов толком не собрался, но успел прихватить спальный мешок, немного хлеба и котелок. На ночлег он устраивался в укрытых от ветра ущельях гор, где разводил костер.
Весь измотанный, Слепцов добрался до села к обеду и сразу направился в правление колхоза, где ошарашил всех своей новостью. Из правления тут же позвонили в райцентр, и уже к вечеру «антошка» — незаменимый в этих суровых местах транспорт — доставил в усадьбу колхоза молодого следователя районной прокуратуры и милиционера.
На следующее утро на оленях — снег уже лег на землю плотным пластом — выехали на место лагеря. Три дня пути прошли на одном дыхании. На передней упряжке, указывая дорогу, ехал проводник.
Речка Талчан встретила людей безмолвием и тишиной. Сиротливо серела на высоком берегу одинокая палатка. Следы и трупы давно занесло снегом. Трупов было два. Третьего члена партии — техника-геолога Филимонова — не обнаружили. Все соответствовало рассказу проводника Слепцова: здесь произошла ссора, геологи перестреляли друг друга. Филимонов исчез, и, видимо, все это — его рук дело.
В Батагае властвовала полярная ночь. Маленький деревянный поселок жил в кромешной мгле, лишь к обеду темное небо светлело, начинали проступать из сумерек разномастные домишки, и на тихих улочках появлялись редкие прохожие. На это короткое время поселок как бы оживал. В окнах домов открывались занавески, и в них можно было заметить бледненькие лица малышей и немощных старух. Но через час-другой световой день кончался, поселок снова поглощала мгла, и зажигались привычные огни.
За три года работы в республиканской прокуратуре молодой прокурор-криминалист Вилюй Золотарев был привычен к северному климату и давно перестал удивляться несоответствию времени суток и фактической ее данности, как делал это молодой напарник Юра Тарасов, прибывший в Якутию из Таллина и выехавший на свое первое дело.
Кроме них, оперативно-следственная группа состояла из судмедэксперта Минздрава Прасковьи Ивановны Березовской, приятной располагающей к себе женщины средних лет; начальника угро МВД Василия Петровича Мохова, грузноватого мужчины с добрыми глазами и мясистым носом на полном лице. С ними Вилюй быстро сошелся. Уже через сутки, когда, прилетев из Якутска, побывали в райкоме партии, ознакомились с делом в отделе милиции и поработали в морге — маленьком старом амбарчике — с телами убитых, Вилюю казалось, что знает он Прасковью Ивановну и Василия Петровича давным-давно. Быстро нашел он общий язык и с Гошей Стручковым, следователем местной прокуратуры, быстрым и подвижным деловым парнем. А вот Владимир Матвеевич Лужинский, кэгэбэшник, худощавый и немногословный, держался от всех в стороне. То ли он был значителен от выпавшей ему миссии представлять КГБ, то ли просто был высокомерен, но в общие беседы он не вступал, держался важно, говорил тихо, но твердо, как и подобает важной персоне. И, видимо, он был очень огорчен от того факта, что руководителем группы назначен какой-то сопляк-мальчишка, которому он, он (!) вынужден будет подчиняться. Проводник Слепцов тоже держался особняком. Парой фраз по-якутски он изредка перекидывался с Гошей Стручковым, и на этом общение кончалось.
На сборы в центральной усадьбе колхоза ушел целый день. Собирались основательно: взяли палатки, печки, провизию, переоделись в меховые дохи, торбаса. Погрузились на нарты. Север не терпит легкомысленного к себе отношения, и кто знает, на сколько дней затянется осмотр места происшествия.
Вышло так, как и предполагали. Дорога на речку Талчан получилась не из легких. Нагруженные нарты то и дело переворачивались на кочках, мороз крепчал, чтобы согреться, на ровных местах бежали за упряжками.