— Ну, придётся пригласить тебя выпить чая.
Я провела гостя на кухню и стала его расспрашивать:
— Тебя зовут…
— Найерт, — представился он.
— Точно. Найерт Ли. Слушай, как видишь, я и подавно забыла про этот проект. Надеюсь, у тебя есть какие идеи?
— Да, есть парочка.
Я уставилась на него и стала слушать.
— Ну, во-первых, мне придется тебя слегка разочаровать. В любом случае тебе надо будет сочинить несколько мелодий. Но так как мои рисунки должны соответствовать этим мелодиям…
— Ты хочешь сказать, что я должна под тебя подстраиваться?!
— Ну…
— Нет, так не пойдет, я не смогу сочинить мелодию, опираясь на твои каракули…
Найерт неожиданно достал свои работы, и я не смогла больше сказать ни слова.
— Вот, несколько моих «каракулей», — показал он мне свои рисунки.
— Вау. Но откуда ты их срисовал? У нас нет таких мест.
— Да. Эти места я нахожу в своем подсознании. Разве ты музыку не из головы берешь?! — сказал он улыбаясь, будто гипнотически.
Сразу после недолгого молчания я опомнилась:
— Рисунки у тебя конечно красивые…
— Картины, — поправил меня этот зашуганный парень.
— …но извини конечно. Я считаю, что каждый из нас должен внести что-то свое. Поэтому дай мне время на разработку собственной идеи, а уж после этого мы с тобой поговорим, — сказала я бегло.
— Ну тогда не стану тебя отвлекать от дел, — сказал Найерт, встав со стула, и направился к двери.
— Ага, пока, пока, — сказала я, снова зевнув.
Дверь у входа хлопнула и в тот момент, будто захлопнулась дверь в мои мысли. Около недели я не думала ни о чем…
…ни о чем и ни о ком. Кроме Найерта. Это могло показаться странным, но в то самое время я чувствовала что-то очень неестественное в моем понимании, и это чувство мне казалось самым чистым и вдохновляющим. Опираясь на эти ощущения, я смогла создать то, что еще пару дней назад мне казалось непосильным. Музыка звучала в моей голове безостановочно, а пальцы рук будто самостоятельно скользили по клавишам, не подчиняясь мне. Такого волнения я не испытывала никогда прежде. Мне было так хорошо и в то же время стыдно от того, что со мной происходило внутри, не говоря уже о том, как я выглядела снаружи.
Время летело очень быстро. Пыль уже засыпала все «полки и дверные ручки», которые только были у меня в доме. Дышать было совсем нечем. Но и избавиться от этого беспорядка я тоже не могла. У меня просто не было вдохновения, которое часто требовательно не только в искусстве, но и в уборке, и во всем, в общем-то, что мы делаем.
*Арт*
— Ну она просто жжет! — обратился Джодж к Жаклин.
— Она никогда прежде так не играла, — сказала Жаклин, наблюдая за моей игрой. — Ее пальцы…
— Замолчи. И просто наслаждайся.
— Шопен — мой любимый композитор!
— Жаклин! Тсс-с!
Я доиграла до конца Ноктюрн, и не обнаружила своих друзей. Тогда я решила испробовать что-то новое. То, что еще буквально вчера урослось в моей голове.
Пальцы снова начали переползать с одной клавиши на другую, мелодия полилась, будто гладкий ручей с горы. И я, будто почувствовала рядом чье-то присутствие.
— Тебе понадобилась всего неделя? — неожиданно обратился ко мне знакомый голос.
Я резко обернулась, и мне стало смешно. Но этот смех больше походил на истерический, нежели душевный.
— Боже, Элис, что с тобой происходит?! — спросила я мысленно сама себя. — Спроси у него: «Как дела?».
— Ты так хорошо играешь. В наше время людей с такими способностями редко где встретишь, — опередил он меня.
— Ты так думаешь?
— Я уверен.
— Что ж, с тебя тогда рисунок.
— Картина, — снова поправил меня Найерт.
— Не важно.
Найерт посмотрел на меня с недовольным лицом и вздохнул.
— Кажется у тебя через пять минут начинается пара, — сказала я, мигом взглянув на часы.
— Вообще, перебивать людей не очень хорошо…
— Ну все, пока, Найерт.
Зануда только посмотрел на меня каменным взглядом и ушел. А я, в свою очередь, тоже собралась и поехала к маме.
День был теплым и сухим, не смотря на вчерашний дождь. Проезжая мимо пустынных мест под песни 80-х, я думала о своем, пока мне не послышалось знакомое начало. Я сделала звук громче и меня понесло.
Через несколько минут я ощутила, как по моему лбу стекает теплая жидкость, схожая по консистенции с потом. Но она была не прозрачная, а алая, и текла она не потому что мне было жарко, а потому что каким-то странным образом мой, «спрятанный» от наскучившего ноября, кабриолет был уже перевернут.