Она недовольно проворчала, но ворчанье превратилось в мурлыканье, когда его губы передвинулись к уху и задержались в ямке за мочкой. Она напряглась.
– Хотите, чтобы я остановился?
– Н-нет. Не останавливайтесь.
И его губы продолжили путь по ее шее, чувствуя частое биение пульса.
– Макс…
– Скоро, Эйнджел, скоро.
Он был полон решимости насладиться каждым дюймом ее нежной кожи, прежде чем коснуться губ. Ее губы – огонь, он сразу поглотит его. Макс хорошо помнил то, что произошло в проклятой оранжерее. На этот раз Эйнджел с ним, потому что сама этого хочет. Но он должен ее подготовить. Пусть подождет.
Он дотронулся языком до кончика ее подбородка, потом поцеловал выше, у нижней губы. И замер. С судорожным вздохом ее губы открылись. Прекрасные волосы были рассыпаны по подушке. Жаль, темно, плохо видно. Он приподнял тяжелую прядь. Это надо поцеловать. Сейчас же. Он поднес прядь к губам. Она пахла фиалкой. Из его горла вырвался стон.
– Ох, Макс…
Он помедлил, стараясь взять себя в руки. Вот так-то лучше. Но долго это не продлится.
Макс погладил ее плечи, потом горло в прорези халата, но, когда его пальцы, скользнув по ее шее, переместились на грудь, она недовольно пошевелилась.
– Не так.
Макс замер.
Эйнджел простонала и стала дергать узел на поясе.
– Давай помогу, – сказал он, накрывая ее руку своей. Она мгновенно замерла.
Рано. Она еще не готова. Он лишь слегка коснулся груди через ткань халата, убрал руку и подвинулся так, что его губы оказались точно над ее губами, но не касались их.
– Эйнджел, я помогу тебе раздеться, если ты хочешь. Только скажи мне это словами.
– Пожалуйста, Макс, – прошептала она. – Да.
Он двумя руками стал развязывать узел, но не сделал и попытки раздвинуть халат. Пусть сама решает.
Ее решение было быстрым и ясным. Эйнджел одной рукой обхватила Макса за шею, а другой сунула его руку себе под халат, на грудь.
Под халатом на ней ничего не было!
Желание нахлынуло на Макса с такой силой, что еще мгновение – и все было бы кончено.
Ее довольное мурлыканье – вот что остановило его. Она хочет его, но еще не готова. Надо подождать, даже если его тело изнывает от жажды освобождения.
Макс приподнялся на локте, радуясь короткой передышке. Это мучение – касаться ее.
– Наверное, тебе будет удобнее без халата, а?
– Да, – еле слышно шепнула Эйнджел. Он стянул халат с ее плеч.
– Если ты немножко приподнимешься, я вытащу его.
Она приподнялась, но совсем не так, как Макс ожидал. Она подалась к нему и крепко обхватила за шею обеими руками. У Макса бешено забилось сердце, хорошо, что он был в халате. Иначе… Но еще рано.
– Не так, любовь моя, – проговорил он, кладя ее снова на спину. – Я тебе покажу.
И он стал целовать ее в шею, потом ниже и ниже – плоский живот, бедра, коленки, щиколотки, подъем ступней, не позволив себе касаться лишь грудей и еще одного места. Он сделает это, только когда она попросит. Только когда поймет, на что пошла.
– Макс, – заговорила она умоляющим тоном, – Макс, это невыносимо.
– Хочешь, чтобы я остановился?
– Ты сам знаешь, чего я хочу, нахал.
Макс, ухмыляясь, лег на постель рядом с Эйнджел.
– И чего же ты от меня хочешь?
Эйнджел спрятала лицо у него на груди.
– Прежде всего снять вот это. – Она подергала за отворот его халата. – Я хочу трогать тебя, Макс.
Он накрыл ее руки ладонями.
– Эйнджел, это последняя преграда между мной и тобой. Ты должна понимать – если я уберу ее, мы с тобой будем любить друг друга, станем одним целым. Ты еще можешь все остановить. Ты правда хочешь, чтобы это продолжалось?
– Да, – сказала она, засунув руку под халат и поглаживая его грудь.
– Как тебе угодно, моя леди Ангел. – Он приподнялся, вытащил из-под себя халат и бросил его на пол.
Теперь они оба были обнажены, и все-таки Макс не хотел торопиться. Он осторожно перевернул Эйнджел на спину и стал целовать ее, стараясь не касаться телом, хотя очень хотелось. Однажды она потеряла сознание, когда он хотел войти в нее, и он боялся испугать ее снова.
Однако на сей раз она, как видно, решила действовать по собственным правилам – взяла его руку и прижала к своей груди, и он почувствовал ладонью ее твердый сосок.
– Поцелуй меня, Макс, – попросила Эйнджел. Он потянулся к ее губам, она замотала головой.
– Не сюда, вот сюда. – Она коснулась руки Макса, прижатой к ее груди.
Макс легко коснулся уголка ее губ, потом переместился к груди и прижал губы к соску, исторгнув из Эйнджел стон наслаждения.
– Тебе не больно? – лукаво спросил он, наперед зная, что она ответит.
– Не останавливайся, – простонала Эйнджел.
Макс потеребил сосок второй груди. Стоны стали громче.
– Ох, Макс, я хочу тебя, я так тебя хочу. Ну пожалуйста, Макс.
Не отрываясь от груди, он скользнул рукой туда, где соединялись ее бедра. Он хотел убедиться, что она готова. При первом же прикосновении ноги ее раздвинулись, он провел ладонью по островку кудрявых волос, и палец его проник внутрь. Раз, другой, третий. И снова.
Эйнджел закричала, содрогаясь в конвульсиях.
– Ох, Макс! Ох!
Он прижал ее к себе и держал, пока не прошла дрожь. Он подождет.
– Макс? – послышался ее растерянный голос. – Что это было?
– У тебя что, это в первый раз? Раньше не было?
– Нет. – В голосе звучало недоумение. Макс почувствовал гордость первопроходца.
– Ну, так бывает, когда мужчина и женщина вместе. Когда они любят друг друга. Такое может произойти и с нами обоими… если я буду в тебе.
– Ох, но у меня никогда… Ох.
– Это бывает, только если мужчина и женщина относятся друг к другу с нежностью и вниманием. И очень хотят друг друга.
И он стал ласкать ее груди и живот, чтобы возбудить ее снова.
Она приподняла голову.
– Не так, Макс. Я хочу, чтобы мы… Полюби меня, Макс, пожалуйста.
Он лег на нее всем телом и впился в ее губы, чего жаждал с самого начала. От нее пахло фиалкой и медом.
Она приняла его с готовностью.
– Не останавливайся, – прошептала она. – Только не останавливайся.
Он медленно проник в нее, так глубоко, как только мог, хотел помедлить, не спешить, но это было уже невозможно. Он задвигался, и при первом же толчке дрожь оргазма снова сотрясла ее.
Уже совсем бессознательно он толкнулся в нее еще раз и закричал.
Эйнджел тихонько лежала в темноте, прислушиваясь к спокойному дыханию Макса. Все тело было наполнено сладкой истомой. Она даже и помыслить не могла, что все может быть так. Макс был очень нежен и ласков… сначала. А потом словно дразнил ее, пока она не взмолилась.
Эйнджел улыбнулась. Он спит. Может, теперь можно посмотреть на его лицо?
– Что ты делаешь, Эйнджел?
Оказывается, он совсем и не спит!
– Ищу шрамы, – ответила она как можно спокойнее, водя пальцами по его лицу. Ей ужасно хотелось понять, почему он прятал лицо под маской.
– Боюсь, ты ничего не найдешь. Но не останавливайся, это стимулирует.
– Стимулирует? Как странно ты выражаешься!
Макс засмеялся.
– Ах, Эйнджел, ты столько лет была замужем, а совсем не знаешь мужчин. Ты правда не понимаешь, что сейчас делаешь?
Эйнджел покраснела, хотя никто этого и не видел.
– Ну… мы…
Она хотела отодвинуться, но Макс не дал. Он прижал ее к себе и стал гладить по волосам.
– Прости, не мне говорить о твоей супружеской жизни.
Эйнджел постепенно успокоилась. Никто и никогда ее так не ласкал, и никому еще она не хотела так довериться, как Максу.
– Мой муж Джон Фредерик… – Макс порывисто вздохнул, что было, конечно, странно, но Эйнджел как-то не обратила на это внимания. – Джона Фредерика выбрал папа, – продолжала она медленно. – Он знал его как человека порядочного, которому можно доверить мое состояние. В этом папа был прав, но в остальном… Джон Фредерик был младшим сыном,[10] понимаешь, и хотя он был доволен тем, что владеет моим состоянием, но чувствовал себя уязвленным из-за того, что я унаследую баронский титул, а он так и останется достопочтенным Джоном Фредериком Уортингтоном. Вот он и отыгрывался на мне.
10
По существовавшей в то время в Англии традиции состояние и титул наследовал старший сын. Младшие сыновья должны были выбирать между армией, судопроизводством и саном священника.