ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
Сузившимися глазами Рафаэль наблюдал за Наташей, застывшей у противоположной стены. Кто бы мог подумать, что это та самая женщина, которая всхлипывала от наслаждения в его руках каких-то два часа назад? Сейчас она была настороженной, напряженная поза кричала: «Не приближайся!»
Рафаэль криво усмехнулся.
— Не знаю, как ты, а я вымотался.
Сбросив туфли, он широко зевнул и направился в ванную, краем глаза заметив ее потрясенное лицо. Его усмешка стала шире. Она что, действительно считала, что он набросится на нее, когда она ясно дает понять, что не хочет ничего такого?
Но, принимая душ, Рафаэль изнывал от желания. Натянув шелковые боксерские трусы, он вошел в комнату и, как и ожидал, увидел, что Наташа уже лежит на краю огромной кровати, до подбородка натянув простыню и притворяясь спящей.
Он немного постоял, наблюдая за ней, а затем мягко произнес:
— Я знаю, что ты не спишь, сага. Хочешь, чтобы я переночевал на диване?
Наташа резко открыла глаза и тут же пожалела об этом, потому что вид мускулистого оливкового тела Рафаэля в одних шелковых трусах тут же лишил ее остатков самообладания. Никогда раньше она не видела его практически обнаженным и не представляла, насколько великолепно он сложен. Она не могла оторвать взгляда от мощных бедер, широких плеч и совершенного торса.
Его губы изогнулись в ухмылке.
— Я задал тебе вопрос.
Наташа заморгала, оглушенная близостью Рафаэля и бешеным стуком собственного сердца.
— Да?
— Я спросил, хочешь ли ты, чтобы я спал там, — он презрительно махнул рукой в сторону обтянутого бархатом дивана.
— Ну… это ведь не совсем справедливо, не так ли? Я имею в виду, там, кажется, не слишком удобно. — Она встретилась с неумолимым взглядом черных глаз. — Это большая кровать. Может быть…
Его глаза сузились. Неужели она так наивна?
— Ты так думаешь? Ни одна кровать не бывает достаточно большой для мужчины и женщины, если они пытаются отказать себе в том, к чему оба стремятся.
— О чем ты говоришь, Рафаэль?
— Я говорю о том, что не прикоснусь к тебе — по крайней мере, намеренно, — если это именно то, чего ты хочешь. Но если ты прижмешься ко мне среди ночи, а потом заявишь, что тебе просто приснился страшный сон… я не могу гарантировать, что поведу себя как джентльмен.
Ее тело под тонкой простыней задрожало.
— О ч-чем ты говоришь? — повторила она.
Глаза Рафаэля внезапно сделались жесткими и холодными.
— Я говорю, что собираюсь заняться с тобой любовью, — резко проговорил он, — если ты не скажешь, что категорически не хочешь этого.
Их глаза встретились. Он не любит ее. И никогда не полюбит. Она служанка. Мать незаконнорожденного ребенка. А отношения между ними, если их можно так назвать, вызваны необходимостью. Только сейчас она грозит вылиться в желание…
Разбитое сердце, повторяла Наташа снова и снова как заклинание. Разбитое сердце.
И все же его темные глаза и мощное тело представляли куда больший соблазн, чем любые доводы разума, какими бы убедительными они ни были, и Наташа подумала о том, что больше такой возможности ей не представится. А как она сможет жить дальше, зная, что была так близка к осуществлению своей давней заветной мечты и вдруг взяла и отвергла ее?
— Итак, скажи, что не хочешь меня, и покончим с этим, — решительно заявил Рафаэль.
— Я не могу, — ее голос был едва слышен.
Но он должен быть уверен. Ему вовсе не нужно, чтобы завтра утром она обвиняла его только потому, что ее замучила совесть.
— Скажи это, — хрипло скомандовал он.
Неужели он ждет, чтобы она умоляла? Наташа сглотнула.
— Я хочу тебя.
Болезненное желание в нем усилилось, но искренность в ее голосе тронула его. Наверное, он слишком долго был без женщины, если придает такое большое значение столь примитивному действу как секс.
Но нельзя отрицать, что у него и в самом деле давно никого не было.
Почему?
Потому что много работал?
Ну да, но это обычное для него состояние.
Потому что не было никого подходящего?
Едва ли. В любой момент Рафаэль мог щелкнуть пальцами, и сколько угодно женщин прибежали бы к нему.
Возможно, причина именно в этом. Уж слишком легко доставалось Рафаэлю внимание женщин, поэтому все это ему до смерти наскучило.
Но ведь и Наташа не была слишком уж неприступной, верно? Как только он помахал перед ней кредитной карточкой, она дала ему «зеленый свет». Никто в здравом уме не мог бы обвинить ее в том, что она изображает из себя недотрогу. Так в чем же дело?