Рафаэль поставил поднос.
— Хочешь кофе?
— Я бы предпочла, чтобы ты вернулся в постель, — мягко сказала она.
Он послал ей прохладную улыбку, заставив себя оставаться на месте, хотя тело жаждало ее сладости.
— Мне нужно сделать несколько телефонных звонков, прежде чем мы отправимся в аэропорт, — уклончиво произнес он.
Реальность обрушилась на нее внезапно и раньше срока: золотая карета превратилась в тыкву даже до того, как часы пробили полночь.
— Телефонных звонков?
Глаза Рафаэля сузились, когда он услышал нотки возражения в ее голосе. Черт возьми, она думает, будто это какой-то медовый месяц? Неужели забыла, что все это спектакль, который они имели глупость осложнить постелью?
Его голос сделался суровым:
— Вообще-то мне надо работать, Наташа.
— Конечно, — быстро проговорила, чувствуя, как возвращается обратно к своей старой роли. Послушная Наташа. Уступчивая Наташа.
И все же какая-то новая холодная отстраненность наполнила ее сердце безымянным страхом. Так не должно быть после того, что произошло между ними. Ведь наверняка Рафаэль не может отрицать, что им волшебно хорошо вместе? Что-то, начавшееся как игра, стало чем-то совсем иным. Ведь прошедшей ночью, в постели, он заставил ее чувствовать себя так, словно она единственная женщина во вселенной!
Но это было в темноте ночи, безжалостно напомнил ей внутренний голос, и тогда ты не могла видеть его глаз. Все, что ты чувствовала, это его тело, а все, что слышала, он наверняка говорит каждой женщине, с которой спит. Что заставляет тебя думать, будто ты другая? Особенная?
— Одевайся, — коротко сказал он.
— Да.
Рафаэль поспешно отошел от кровати, чтобы не видеть ее разрумянившегося со сна лица.
— Мы позавтракаем на террасе с Заидом и Франческой. Встретимся там.
Он не может дождаться, чтобы уйти, да?
— Хорошо, — спокойно проговорила Наташа. Будь она проклята, если позволит ему увидеть ее боль и гнев. Но злилась она, главным образом, на себя за то, что позволила себе чувствовать боль. Рафаэль ничего ей не обещал, не так ли? Ничего, кроме чудесного уикенда и великолепного секса.
Она выдавила улыбку, заметив, что он не поцеловал ее и не прикоснулся. Не удостоил даже взгляда, который дал бы ей почувствовать, что она что-то значит для него.
После его ухода Наташа выпила кофе и принялась размышлять о том, как лучше с этим справиться. Теперь, когда они собрались возвращаться в Англию, Рафаэль усиленно пытается вновь установить прежние границы, очевидно, решив, что постель была ошибкой. У нее есть несколько возможностей.
Она может соблазнить его — или умолять заняться с ней любовью.
Или может сохранить гордость и достоинство и пожать плечами, словно это не имеет значения, даже если при этом ее сердце разрывается на кусочки.
Наташа приняла душ и оделась с особой тщательностью, выбрав простое белое платье и золотистый пояс на бедрах как единственное украшение, а волосы уложила в незамысловатый узел на затылке. Но она не была бы истинной женщиной, если бы не нервничала, поднимаясь на террасу и гадая, что принесет ей нынешний день.
Мужчины были одни. Они стояли у балюстрады, поглощенные разговором.
— А где Франческа? — спросила Наташа.
— К сожалению, она не присоединится к нам, — спокойно проговорил Заид.
— О? — Наташа взглянула на Рафаэля, но его черные глаза ничего не выражали. — Как жаль.
— Да, в самом деле, — холодно отозвался Заид. — Но она просила попрощаться с вами и передать наилучшие пожелания. А я сказал Рафаэлю, что он может привозить вас в мою страну, когда пожелаете.
Рафаэль многозначительно промолчал, а Наташа, поглубже спрятав обиду, заставила себя широко улыбнуться Заиду, после чего ответила, что когда-нибудь хотела бы приехать в Марокко со своим сыном.
— У вас есть сын? — удивился Заид.
И это говорило о том, как мало Рафаэль рассказывал о ней шейху. Ничего, в сущности.
— Да, ему пять.
— Пять? — дипломатично переспросил Заид. — Да вы сама еще почти что дитя!
Не без труда Наташе удалось выдержать эту трапезу. Она попрощалась с Заидом и, когда он удалился с террасы в сопровождении слуг, встала из-за стола.
— Куда ты торопишься? — поинтересовался Рафаэль, любуясь ее длинными ногами со своего места на подушках.
— Собирать вещи, конечно же!
Может, потому что ему нравилось быть хозяином положения, теперь он обнаружил, что хочет еще ненадолго задержаться. А может, все дело в утреннем солнце, освещавшем ее так, что она походила на какую-то золотую богиню… Однако Наташа почти демонстративно повернулась к нему спиной и пошла прочь.