— Да еще мама, — продолжила Ливи, оглянувшись. — Представляешь, она собирается сидеть с нами! Как ты думаешь, она достаточно хорошо себя для этого чувствует?
Филиппа немедленно догадалась, в чем дело. Тяжело вздохнув, она пробормотала:
— Я посижу с мамой и позабочусь, чтобы она не слишком устала.
Оливия бросилась к сестре и чмокнула в щеку.
— Ты ангел, Флип. Теперь хотя бы об этом я могу не беспокоиться.
Внизу послышался приглушенный шум, открылась входная дверь, и Филиппу охватил жар, тут же сменившийся ледяным холодом. Она сумела сохранить самообладание, лишь напомнив себе, что гости начнут собираться через двадцать минут. Что же ей делать? Хорошо бы она не грохнулась в обморок или ее не стошнило от нервного напряжения, когда он войдет в комнату.
— Я старался по-модному опоздать, — с подчеркнутой медлительностью проговорил лорд Джон Клэнси, — но, очевидно, все остальные еще большие поборники моды, чем я.
Филиппа глубоко вздохнула и открыла глаза. С улыбкой на лице она поспешила к гостю.
— Привет, Джон. Я бы сказала, что ты по-модному вовремя. Ты один?
Клэнси усмехнулся:
— Мой знаменитый друг сбежал из Клэнси-Хауса в дом своего дяди. — Взгляд его красивых зеленовато-серых глаз скользнул в сторону и остановился на Ливи. — Добрый вечер, леди Оливия.
Оливия безразлично помахала рукой.
— А, это ты, Джон, молодец, что пришел. — Она вернулась к пересчету стульев.
— Но ты же сама меня пригласила! — Сжав губы, он приблизился к ней. — Чем я могу помочь?
— Я думаю, что, если поставить стулья в ряд, это будет слишком официально, а если в беспорядке расставить в разных местах комнаты — некрасиво.
— Возможно, лучше поставить их полукругом. Ливи заулыбалась.
— Конечно, так будет лучше всего. Ты такой душка, Джон. Помоги мне, пожалуйста. Филиппа сегодня капризничает. Она мне совершенно не помогает.
— Ничего подобного, — с достоинством ответила Филиппа. — Просто у тебя каждые две минуты меняется настроение. А у меня от этого кружится голова.
Криво улыбнувшись, Джон принялся расставлять стулья полукругом, обращенным к восточной стене гостиной. Мгновение спустя Оливия шепнула на ушко сестре:
— Раз Джон уже здесь и от него значительно больше пользы, чем от тебя, почему бы тебе, не пойти переодеться к ужину?
— Но я уже переоделась!
— Прошу тебя, Филиппа, это же не очередное заседание твоего книжного клуба.
Филиппа хмуро посмотрела на свое платье из голубого муслина.
— Что не так с моей одеждой? Ее сестра обреченно вздохнула.
— Ничего. Если ты не видишь никаких недостатков — значит, ничего. — Она крепко обняла Филиппу. — Ты проверишь, вовремя ли будет готов ужин?
— Конечно.
Филиппа поспешила на кухню, чтобы поговорить с кухаркой, потом медленно направилась обратно в гостиную.
Оттуда уже слышались оживленные голоса. Насколько она могла разобрать, Соня Деприс и ее сестра приехали вместе с Генри Камденом и сестрами Элрой. Она на несколько секунд остановилась и оглядела свое платье. Проклятие! Оно годилось для небольшой дружеской вечеринки. Впрочем, никто из гостей, кроме Джона, даже не заметит ее присутствия.
Все, хватит об этом! Глубоко вздохнув, она решительным шагом вошла в комнату и села у стены. Гости Оливии прибывали небольшими группами. Все они были приятными людьми, и Филиппа их знала, но не могла придумать, о чем с ними можно говорить, кроме погоды. Ну, быть может, о погоде и Беннете Вулфе, но о нем говорить ей не хотелось. По крайней мере, сейчас.
— Ты дважды танцевала с сэром Беннетом, — сказала Соня, остановившись перед ней.
Филиппа растерянно заморгала. Слишком резко ее оторвали от размышлений.
— Правда?
— Вчера никто не танцевал с ним больше одного танца. Как тебе это удалось?
— Понятия не имею, — ответила Филиппа, постаравшись изобразить недоумение.
— И он дал тебе подержать мартышку. И присоединился к твоей команде при игре в шары. Должно быть, ты лучше других знаешь, что ему нравится, а что нет.
— Соня, я…
Мисс Деприс взяла ее за руку.
— Ты не можешь, просто не имеешь права приберечь эту информацию для Ливи. Это несправедливо по отношению ко всем нам. Мы все хотим иметь одинаковые шансы его очаровать. Разве ты думаешь иначе?
— Я… да… то есть, нет, конечно. Но только я ничего не знаю.
— Да? С трудом верится. Но ты, по крайней мере, должна сказать, о ком из нас он говорил больше.
— Мы не беседовали с капитаном Вулфом о женщинах. — Филиппа высвободила руку и сделала вид, что целиком поглощена расстановкой стульев.
Подруги Ливи совершенно не принимали ее в расчет. Им и в голову не приходило, что Беннет Вулф может проявить внимание именно к ней. Она даже почувствовала искушение рассказать Соне о поцелуе.
— Он пришел! Он здесь!
Филиппа даже подпрыгнула от неожиданности, услышав этот приглушенный возглас Оливии. Видимо, она, и сама не осознавала, насколько сильно напряжена. И с преувеличенным усердием Филиппа занялась перестановкой стульев.
— Добрый вечер, сэр Беннет!
— Как приятно вас видеть!
— Как зовут вашу обезьянку?
После первых приветствий в комнате воцарилось странное молчание, и Филиппа нахмурилась, надеясь, что он в этот момент не смотрит на нее в упор. Она репетировала про себя сердечное, но индифферентное приветствие, когда, обернувшись, увидела его совсем рядом. Ее плеча коснулась рука, и она оцепенела.
— Добрый вечер, леди Филиппа.
С трудом, обретя способность соображать, она увидела букет роз. Букет был очень большой, а розы — ярко-красными. Какой-то момент она молча взирала на букет. Ей никто и никогда не дарил цветов. Тем более красных роз. В конце концов, ей удалось оторваться от ярких представителей местной флоры и взглянуть на высокого темноволосого человека, который ей их протягивал. По выражению его лица она не могла сказать, забавляется ли он или, наоборот, крайне раздражен, но его глаза цвета джунглей оставались напряженными.
— Зачем это? — пролепетала она, и ее голос дрогнул. Все присутствующие, включая ее родителей, в немом изумлении смотрели на нее.
— Чтобы извиниться за оскорбление, которое я мог вам нанести, — спокойно сообщил он и слегка наклонил голову, — и чтобы поухаживать за вами, — продолжил он уже более нежным голосом. — Говорят, нужно совершать определенные действия и дарить цветы.
— Ухаживать… за мной? — пискнула Филиппа. Похоже, голос напрочь отказался ей повиноваться.
— Нуда, — кивнул Беннет, и его губы скривились в слабом намеке на улыбку. — Поухаживать за вами.
Все вокруг нее поплыло, лишилось четких очертаний, к ней устремились какие-то фигуры, зазвучали громкие голоса. Последнее, что она успела увидеть, — это падающий на пол букет, который отбросил Беннет, чтобы подхватить ее. Жалко. Цветы были очень красивые.
Боже правый, он убил ее! Беннет подхватил Филиппу на руки и, краем глаза заметив спешащую к ним Оливию, отрывисто спросил:
— Куда ее?
— Сюда, пожалуйста. — Оливия побежала к двери. Беннет не отставал. Он слышал шепотки гостей за спиной и более громкие, рассерженные голоса хозяев дома.
Керо протянула лапку и похлопала Филиппу по щеке — она делала то же самое, когда беспокоилась о нем. Очень странно, но обезьянка, похоже, приняла эту маленькую чаровницу с каштановыми волосами. Войдя в малую гостиную, он подошел к дивану и осторожно опустил Филиппу на подушки.
Он нехотя выпустил ее из рук, сделал шаг назад и едва устоял на ногах, отброшенный рукой маркизы:
— Как вы посмели?
— Отойдите от моей дочери, негодяй! — проревел маркиз, проталкиваясь вперед.
Беннет выпрямился во весь рост — это дало ему возможность взглянуть на отца Филиппы сверху вниз.
— Я не сделал ничего недостойного — всего лишь выразил намерение поухаживать за вашей дочерью. — Он снова окинул взглядом неподвижно лежащую фигурку. — С перспективой женитьбы, если вы не поняли. Что из этого, по-вашему, делает меня негодяем?