— Ладно. Идем пить кофе и разговаривать.
Он бросил одеяло, выпрямился и направился к левой двери.
— Идешь? Или все-таки спать будешь?
— Иду.
Я пошлепала босиком за его темным силуэтом вон из спальни, на ходу поправляя лифчик, топ и застегивая джинсы. Драконыч так и не включил свет. Мы прошли темную, пустую комнату, вышли в огромный холл. Свет просачивался сквозь окна серо-голубым ранним рассветом. Из холла прошли дальше по коридору мимо закрытых дверей по с левой стороны и оказались в маленькой кухоньке. В ней кроме холодильника, плиты и кухонного шкафа стоял еще крохотный, стеклянный столик и два стула. Драконыч включил подсветку, встроенную в кухонный шкаф, и стал возиться с кофемашиной. Мне бросил, не поворачиваясь, — Садись. Сейчас сварю кофе и поговорим.
Я села, напряженно выпрямив спину и сжав пальцы в кулачки. Вот не нравится мне его настроение. Будет извиняться и объяснять, что низя-я-я. Я маленькая, он старый, мы вместе работаем, он начальник и, вообще, у него, таких как я двести штук в неделю. Ну, это он так не скажет, конечно, но мы оба об этом подумаем. Я вот уже подумала.
Наконец кофе был сварен, разлит по чашкам и поставлен на стол. Драконыч сел напротив меня, взял чашку и отхлебнул маленький глоток. Поднял глаза.
— Ксения, что ты…
В этот миг он замолчал, не договорив, и так и молчал дальше. Молчал и рассматривал меня. Я внутренне передернула плечиками, а снаружи сжала кулачки еще крепче. Секунды тикали мимо нас. Драконыч застыл, отставив чашку с кофе, и продолжал внимательно меня разглядывать. Понятно все! Углядел следы слез, наверняка. Я молча взяла свою чашку. Пить тоже не стала. Просто устала от внутреннего напряжения. Да и спрятаться можно за этим движением от его внимательного разглядывания.
— Иди ко мне малыш.
Я изумленно застыла. Мне не послышалось? Он меня позвал?
В следующий миг я брякнула чашкой, пролив кофе, вскочила и ухватилась обеими руками за протянутую навстречу мне руку. Драконыч усадил меня себе на колени и обнял за плечи.
— Глупая моя девочка.
И я сама обняла его, прижавшись тесно-тесно, и сунув нос куда-то в район ключицы. Это было счастье. Я почти уверилась, что меня вежливо отодвинут на расстояние в несколько световых лет. И вдруг я сижу в его объятиях.
— Ну, давай попробуем, малышка. Не знаю, что у нас может получиться. Надеюсь, не разорванная в клочья психика.
А дальше мы целовались. И его руки скользили по моей коже, по спине, плечам, пальцы перебирали соски, сжимали ягодицы. И я была готова позволить ему все. Поэтому радостно принимала любые его ласки, позволяла ему делать то, что никто и никогда не делал со мной. И в какой-то момент он встал со стула, держа меня на руках, и понес назад, в спальню.
Игорь Маркович. О моей внезапной нелюбви к женским джинсам
Я нес это чудо в объятиях и старался выбросить из головы сомнения, и даже какое-то чувство похожее на чувство вины. Впрочем, кроме сомнений было бешенное возбуждение. И, таки да, чувство вины присутствовало. Но вместе с этим, это был такой чувственный шторм — целовать ее, ласкать ее стройное тело, обнимать хрупкие плечи, пить ее тихие, наверное, и ей самой незаметные стоны. Моя горячая крошка, нежная девочка, моя малышка. Когда я увидел, что она плакала, пока я был в душе, во мне все перевернулось. Нельзя мучить таких юных, открытых, пылких женщин, даже уверяя себя, что только так ты типа и останешься порядочным человеком.
Мне кажется, что я влюбился, причем, теперь мне кажется, что влюбился уже давно. Наверное с того момента, когда шел утром раздраженный и разочарованный к своему кабинету и увидел ее стройную фигурку в ярком бирюзовом костюме, и потом с удовольствием следил как быстро меняются ее чувства, отражаясь в умненьких глазках. Уже тогда что-то вздрогнуло в душе. А когда Беляков приобнял ее на планерке, мне захотелось его прибить. Это ведь тоже был знак. Но я привычно отмахнулся, считая себя бесчувственным трахальщиком. Но каждый день общения с ней приносил чувство ожидания чего-то радостного. А сейчас я и вовсе воспламенился как подросток, впервые обнявший любимую девчонку. От которой я, дебил, чуть не отказался всего лишь полчаса назад. Но сейчас я мчался в спальню, испытывая радостную нежность и страстное желание раствориться в моей малышке, и тонкая нотка вины делала мое предвкушение еще ярче. Ксения обвила гибкой ручкой мою воловью шею, а на ее губах играла легкая улыбка. Она так горячо и радостно отдавалась моим ласкам, готова была отозваться на любое мое желание, и при этом оставалась все той же милой девочкой, ни разу не опытной любовницей. И это несоответствие возбуждало еще сильнее. Хотя куда уж больше. Сильнее того, что есть, кажется, и не возможно.
Я положил свое неожиданное сокровище на кровать и лег сверху, опираясь на локти, раздираемый двумя противоположными желаниями, продлить еще такие сладкие ласки, исследуя это очень красивое тело поцелуями или сейчас же раздвинуть ее девически стройные ножки и ворваться внутрь горячего тела. Ксения прекратила этот мой внутренний раздрай, сама обхватив меня ногами, и тесно прижавшись лобком к бешено возбужденному члену.
Я начал сдирать с нее одежду, она мне яростно помогала, еще и мой халат тоже попыталась стащить с плеч. Очень страстная девчонка. Ее майка полетела в полет налево, мой халат направо, бюстгальтер не хотел расстегиваться и я плюнул, просто освободив ее грудки из плена чашечек и тут же втянув в рот сначала одну и сразу за первой вторую ореолу. Чтоб никому не было обидно. Какая красивая у нее грудь, нежная, упругая, такой восхитительной девичьей формы, как будто силы гравитации не действовали на нее ни одного мгновения жизни. До Ксении я был любителем ярко выраженных женских форм, сейчас же стремительно пересмотрел свои предпочтения. С джинсами ничего не получалось, они никак не хотели сниматься. Моя девочка ерзала своей милой попкой по простыням, задирала бедра, пытаясь помочь мне их снять, и видимо, не осознавала, как это может на меня действовать. Я из всех сил тащил то одну брючину, то вторую, но джинсы сидели на бедрах как приклеенные. Ксения, в конце концов, сказала, — Сама, — спрыгнула с кровати и начала снимать эти чертовы штаны. Я же, мгновенно стянув свои спортивные брюки вместе с трусами, кинулся к ней, обнять, не было сил оторваться от нее хоть на минуту. Ксения в этот момент наконец-то освободилась от этого ковбойского пыточного предмета одежды и осталась в черных, кружевных шортиках. Это было безумно красиво — черное кружево на ее стройном теле, ножки стали казаться еще длиннее, попка круглее, талия тоньше, а грудка пышнее. Я подхватил ее на руки, и она опять обвила меня ногами и руками, прижавшись своей прохладной кожей к моей раскаленной шкуре. Мой член уперся ей в попку и я, уже бешено целуя ее губы, подумал, что как бы не случался конфуз. Я был безумно возбужден. Я, конечно, тот еще опытный, хм, ёб. рь, но сейчас все как будто в первый раз.
Мы рухнули на постель, и я одним движением стянул с нее последнюю преграду, быстро погладил между ножек. Горячо и мокро. Хорошо. Так как держаться больше не было сил. Навис над ней, замерев на мгновение и любуясь ею. Ксения лежала, прикрыв глаза, полуоткрыв яркие, припухшие, исцелованные губы и пальцами цеплялась мне за плечи. Я согнул ее ножки в коленях и, одновременно, раздвигая их для себя, и…на прикроватной панели заорал мобильник. Я зарычал в голос, потому что узнал этот рингтон. Звонили из реанимационного отделения больницы. Хотелось громко и замысловато выругаться. Ксения широко распахнула глаза.
— Кто это?
Я быстро мазнул губами по ее губам, одновременно уже хватая этот тварский гаджет.
— Слушаю. Что случилось?
Оказалось, что в больницу только что привезли, целую семью с ДТП. У мужа, сидевшего за рулем, множественные травмы, в том числе головы, разрыв селезенки, внутреннее кровотечение. Жена беременная, срок 14 недель, перелом позвоночника, ребенок 7 лет с черепно-мозговой травмой уже оперируют в детской нейрохирургии. Женой занимаются нейрохирурги и гинекологи, а мне надо срочно спасать мужа. Страшная трагедия. А отделение сегодня не дежурит, и мои орлы все празднуют день рождения К о зела.
— Ксюша, вызывают в больницу. Сколько там пробуду, не знаю. Дождись меня.