— Ксения Андреевна, идемте со мной.
Епть. Опять двадцать пять. Ситуация становится привычной.
Мы опять помчались по коридору. Вернее, Драконыч шел — я бежала. Ситуация все привычнее и привычнее. Зашли в кабинет. Драконыч сел. Эээ? А я так и останусь стоять, как двоечница в кабинете у завуча? Фигвам, Невежа Маркович. Сяду на твой пафосный диван своей пролетарской попкой. Только мы с попкой начали опускаться на диван, когда прозвучал вопрос.
— Ксения Андреевна. Что у вас за ролевые игры в ординаторской.
Я вытаращилась на него, абсолютно не понимая о чем это он. Обалдела — это не то слово, чтобы описать мою реакцию. У меня, наверное, все лицо вытянулось и перекосилось от разнообразных мыслей, которые толкаясь и мешая друг другу, понеслись в моей голове наперегонки. И пролетарская попка грузно плюхнулась на диван, сразу потяжелев на пару десятков килограммов. Столько мои мысли весили. Я молча таращилась на Соболева. Пауза затягивалась.
— Почему Вы куратора зовете Федором?
— Эээ…А как его звать?
Дракон закатил очи к зениту, …или надиру… Он меня все больше и больше считает идиоткой, поняла я. Ха! Я его уже не просто раздражаю, я его выбешиваю. Все чувства взаимны, Игорь вреднючьевич. Ты тоже меня бесишь.
— Вашего куратора зовут Михаил Михайлович. Простое русское имя с таким же отчеством. Да, уж, простите великодушно, бейджики мои орлы постоянно теряют. — Все это он говорит все более и более раздраженно.
Я молчу. Смешно лепетать, что мне так сам мой папамамабог представился. Детсадовское объяснение.
— Ксения Андреевна, вы язык проглотили?
Фу, как банально. Минус тебе, еще один, мой самый гадский начальник.
Я отмерла.
— Извините, я так запомнила.
Начальник буравил меня взглядом, видимо ожидая еще каких-то слов от меня. Я молчала, как рыба об лед. (Была такая поговорка у моего деда).
— Идите, Ксения Андреевна. И будьте внимательны. У нас с вами профессия, не предполагающая расхлябанности.
Еще раз, фу, Дракон подвида Вульгарис, что значит Баранальный.
Я молча вышла из кабинета. Вот как мне понимать милого МишуФедю?! Ведь взрослый мальчик, а прикалывается над девочкой. Впрочем, хирург профессия тяжелая, а тут повод повеселиться. И повод то я сама дала. Я поняла, как радовала всю ординаторскую целый рабочий день. Вот же гады! И начальник гад, и подчиненные такие же. Ну, вы у меня еще повеселитесь! Как говорил бравый солдат Швейк, вы меня знаете с хорошей стороны, теперь вы меня узнаете с плохой! (2) И, вообще, я устала! Рабочий день закончился,… надеюсь…
…Вечером на нас находит грусть
Порой, порой…
Сердце ноет, сердце просится
Домой, домой…
Домо-о-ой, домой, пора домой… (3)
Кстати, Федор Федорыч, теперь будем веселиться вместе.
Я зашла в ординаторскую. Шесть пар глаз вопросительно уставились на меня.
— Игорь Маркович очень внимательный руководитель.
Ага. Рожи сморщили. Игра продолжается, мальчики.
— Федор Федорыч, что я еще должна сделать?
— Ничего, Ксюша. Мы с вами все сделали. Мы молодцы и можно домой.
…Голуби своркуют радостно,
И запахнет воздух сладостно —
Домой! Домой, пора домой!..
— Всем до свиданья, — я радостно оскалилась.
До свиданья, пока-пока, до завтра, Ксюша, — разнеслось по ординаторской. Я сняла курточку, положила в пакет к так и не надетым брючкам и пошагала на выход.
(1). Стихи Сергея Михалкова. «Дядя Степа — милиционер».
«Лихо мерили шаги
Две огромные ноги…»
(2). Фраза из сатирического романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка», но так говорил не Швейк.
(3). Песня группы Сектор Газа — Пора домой.
Ксения. Прощай мой любимый бирюзовый костюмчик
Я ехала на работу. С новым пропуском в рюкзаке, с новым бейджиком, и с прекрасным настроением. Вчера я разговаривала с дедом. Дед ржал, и я вместе с ним. Восприятие деда всех моих, в общем-то, мелких неприятностей успокоило и развеселило меня. Дед несколько раз переспрашивал, как ответил Михал Михалыч на вопрос об имени-отчестве. Расспрашивал, как реагировали остальные хирурги на то, что я постоянно называю Михаила Михайловича Федором Федоровичем. Фраза о ролевых играх в ординаторской довела деда до слез и кашля. Давно не помню, чтоб он так ржал. Он показал мне ситуацию со стороны. Веселая была ситуация. Конечно, она бы мне понравилась гораздо больше, если б на моем месте был кто-нибудь другой. Особенно один Гад Гадыч. Но, не все сразу. Сегодня они танцуют девочку, а завтра девочка станцует их. Я опять оставила машину на стоянке для пациентов. Заранее достала пропуск и пошагала ко входу.
Зайдя в знание, мысленно захохотала с вампирскими интонациями. На входе стояла вчерашняя толстуха, которая тут же, узнав меня, кинулась наперерез. И тут я, красивая, молодая, безумно стройная, великолепная и умная хирургиня сунула ей в нос свой новый пропуск. Облом-с! Выражение лица тетки тут же прокисло. Красота! Сделай ближнему с утра гадость. Теперь это не только ее, но и мой девиз. Идем дальше раздавать вчерашние долги. По пути в ординаторскую я зашла в кабинет к Наталье Владимировне. Мне надо было решить вопрос с переодеванием. Решила. Спокойно. Сразу. Наталья Владимировна отвела меня в сестренскую, познакомила с девочками — медсестрами и показала шкаф, где можно повесить одежду и оставить медформу.
— Девочки, никто не против, чтобы Ксения Андреевна переодевалась с вами.
— Нет, конечно! — Мы не против. — Пусть у нас переодевается, — понеслось со всех сторон. Наталья Владимировна удовлетворенно кивнула.
— Правильно. Там мужчин полна горница. Не выгонять же их дважды в день. Несолидно.
Мне даже дали плечики. Я спокойно переоделась и переобулась. Благодарно поулыбалась девчонкам (все они были молоденькие и милые), и пошла в ординаторскую. Сестринская находилась на входе в отделение, кабинет заведующего в середине коридора, в конце коридора ординаторская. Палатные блоки располагались перпендикулярно к этому блоку в начале и конце. Итак, я вышла из сестринской и наткнулась на Гада. Ох, ты- ж! Армани. Не иначе. Костюм сидел на Гаде так, как я никогда не видела, чтоб он (костюм) сидел на ком-нибудь еще. Я вылупилась на Гада, Гад вылупился на меня. Потом привычно скуксился и привычно каркнул, — Ксения Андреевна, пройдемте со мной.
Ну, что ж не пройтись с таким красивым начальником. Пройдемся.
Игорь Арманович открыл ключом кабинет, и вдруг, придержал дверь, пропуская меня вперед. Вчера было не так. Не иначе, костюм ему внушает правильные мысли. Надел костюм — оцивилизовался, снял — одикарился. Очень удобно для управлении этим гадом, если получить доступ к костюму.
— Ксения Андреевна, почему на вас одежда такого цвета?
— Какого такого?
— Не белого.
— Что, есть внутренний регламент о цвете медицинской одежды?
— Нет. Но мне не нужны в ординаторской хирургического отделения бал-маскарады.
Мой костюм куплен через интернет в одной из лучших фирм, торгующей медицинской одеждой. Но, где то он прав. Я одна красивая девушка в мужском коллективе. Мне и так обеспечен пристальный интерес, и без яркой тряпочки. И, вообще, цвет халата — это не тот вопрос, чтобы устраивать столкновение с начальством во второй рабочий день. Я опустила взгляд на мой бирюзовый костюмчик. Красиво! Сдержала грустный вздох.
— Мне можно сегодня отработать в этой форме?
— Можно. Идите.
Я вышла из кабинета. Вот вчера его цвет устраивал, а сегодня уже не устраивает! Ну, и фиг с ним. Гад он и есть гад, хоть в Армани, хоть без Армани. На сегодня появилось срочное дело, проехаться после работы по магазинам, купить новый костюм для работы. С этими дисциплинированными мыслями я зашла в ординаторскую. Собрались еще не все. ФедиМиши не было. С дивана поднялся Альберт Борисович (полноватый тридцатилетний хирург).
— Ксюша, садись. Кофе будешь?
— Буду, спасибо.
Альберт Борисович налил мне из кофейника свежезаваренный кофе.
— Бери. Только что из кофе-машины.
А я вчера носилась и не видела. Хотя запах кофе чувствовала. Да, стоит возле окна тумба с кофе-машиной.
Мы пили кофе с Альбертом и разговаривали о пустяках. Остальные мужчины посматривали на нас, иногда вставляя реплики. Альберт расспрашивал, как мне понравился мой первый рабочий день, где я проходила интернатуру, где я живу, как добираюсь до работы. Узнав, что на машине, расстроился.