Неприятные слова повисли в воздухе, как ястребы, готовые броситься на жертву. Пусть придирается! Аннабель была спокойна, ее руки покорно сложены и бестрепетны.
– Оксфорд, как известно, царство порока, – начал Гилберт, – гадючья яма, полная пьяниц и разврата. Если ты впутаешься во что-то неподобающее, если появится хоть тень сомнения в твоей нравственности, как бы это ни было прискорбно, двери нашего дома навсегда закроются для тебя. Человек в моем положении, служитель англиканской церкви, должен держаться подальше от скандалов.
Он, без сомнения, имел в виду скандал, связанный с мужчиной. На этот счет он мог не беспокоиться. Однако он еще не все знал о ее стипендии. Гилберт, кажется, предполагал, что она предоставлена университетом. На самом же деле благодетелем Аннабель стало Национальное общество за избирательное право женщин, которое она теперь обязана поддерживать. В оправдание Аннабель общество в лице некой леди Люси Тедбери привлекло ее внимание лишь потому, что предлагало стипендии нуждающимся девушкам-студенткам, а вовсе не потому, что она интересовалась политикой. Однако можно с уверенностью утверждать, что в списке прегрешений по шкале Гилберта «борьба за избирательное право» будет немногим лучше «скандальной любовной интрижки».
– К счастью, провинциальная старая дева из сельской глуши надежно защищена от любых скандалов, – весело ответила Аннабель, – даже в Оксфорде.
Гилберт снова прищурился, и Аннабель напряглась под его внимательным взглядом. Неужели она перестаралась? Возможно, румянец юности у нее на щеках уже угас, а из-за постоянной работы в огороде на ветру, солнце, дожде вокруг глаз появилось несколько тонких морщинок. Но по утрам из зеркала на нее все еще смотрело лицо девушки лет двадцати с небольшим. Те же высокие скулы, тонкий нос и благодаря французскому происхождению рот, который всегда казался припухлым. Рот, от которого мужчины сходят с ума, по крайней мере, так ей говорили…
Аннабель язвительно скривила губы. Всякий раз, встречаясь со своим отражением, она видела лишь свои зеленые глаза. В них не было восторженного блеска юной дебютантки, а отсутствие наивности во взгляде защищало ее от интрижек гораздо лучше, чем несколько увядшая внешность. По правде говоря, меньше всего на свете ей хотелось снова попасть в неприятности из-за мужчины.
Глава 2
Вестминстер, октябрь
– А теперь, – сказала леди Люси, – повторю для новых членов нашего общества: есть три правила вручения листовки джентльмену. Первое: определите в толпе влиятельное лицо. Второе: подойдите к нему решительно, но с улыбкой. Третье: такие типы, разумеется, могут почувствовать ваш страх, но обычно они сами боятся вас еще больше.
– Прямо как собаки, – пробормотала Аннабель.
Острый взгляд серых глаз леди Люси переместился на нее.
– Именно так.
Да у нее, оказывается, отменный слух, надо иметь в виду на будущее.
Аннабель поглубже укуталась в шаль, стянув ее на груди замерзшими пальцами. Грубая шерсть не спасала от холодного лондонского тумана, плывущего над Парламентской площадью, и уж совсем не защищала от колких взглядов прохожих. Парламентский сезон еще не наступил, но в районе Вестминстера всегда можно было встретить достаточно джентльменов, принимающих законы, по которым потом жила вся страна. При мысли о том, что придется подойти к одному из столь важных лиц, внутри у Аннабель все сжалось. Приличной женщине не полагалось заговаривать с незнакомцем на улице, и уж тем более размахивая листовками, на которых крупными буквами напечатано: «Закон о собственности замужних женщин превращает в рабынь всех жен!»
В этом утверждении была немалая доля правды – по Закону о собственности любая из женщин, какой бы богатой она ни была, теряла все свое имущество в день свадьбы. И все же под неодобрительными взглядами, которые бросали прохожие на их небольшую группку, Аннабель хотелось упрятать брошюры поглубже в складки одежды. Но она тут же оставила попытки, переключив внимание на леди Люси, секретаря Национального общества за избирательное право женщин, которая уже открыла рот, собираясь произнести вдохновенную речь.
У их предводительницы был обманчивый вид – она казалась эфирным созданием, изящным, как фарфоровая кукла, с идеально причесанными гладкими светлыми волосами и нежным лицом в форме сердечка, но, когда она наставляла своих последовательниц, голос ее разносился по всей площади, напоминая звук берегового маяка.
Что же привело сюда всех этих девушек? Они жались друг к другу, как овцы в бурю, явно чувствуя себя не в своей тарелке, и Аннабель готова была поспорить на свою шаль, что никто из них никоим образом не зависит от комитета по стипендиям. Рядом с ней стояла скромная, ничем не примечательная рыжеволосая девушка с круглыми карими глазами и вздернутым, порозовевшим от холода носом. Однако оксфордская молва утверждала, что эта молодая женщина – мисс Хэрриет Гринфилд, дочь самого могущественного банковского магната Британии. Всесильный Джулиан Гринфилд, вероятно, и понятия не имел, что его дочь борется за права женщин. Гилберта наверняка хватил бы удар, прознай он, чем они тут занимаются.