Мой любимый граф
Ася Ветрова
Пролог
Сны
Знала, что это сон. Я уже свыклась с мыслью, что меня никогда не отпустит прошлое. Просыпаться в слезах и с криком каждое утро на рассвете – это мой крест.
Я никогда не забуду тот день, даже если о нём перестанет напоминать подсознание.
Помню всё до мелочей: время, что замедляется на рассвете, жар хрупкого тела под руками, заполошно бьющееся сердце под тонкими рёбрами, свои слёзы, которые не успевали скатиться по холодным щекам, сразу подсыхая под встречным ветром и холодя кожу, вкус крови, что сочилась из разбитой губы, которую я слизывала или стирала о рубашку сестры на плече, боясь отпустить руки.
Мы неслись на огромной скорости. Помню дрожь мотоцикла под попой и судорогой сведённые мышцы ног. Ужас, что наполнил всё существо. Чуть расслаблюсь – и вылечу из седла, а сестра умчится на железном коне в туман по влажной ленте блестящего в мёртвых лучах луны шоссе.
Момент, когда мотоцикл вильнул и его выбросило на встречную полосу, помню, как в замедленной съёмке. Вот меня дёрнуло, как будто гигантская неумолимая рука оторвала меня от сестры. Мотоцикл потерял управление. Я видела это на лету. Как будто застряла в вязкой массе. Он брыкался, как дикий мустанг под наездником, что впервые оседлал его. Натужно захрипел, как великан, которому сдавили горло.
Визг шин чуть не разорвал барабанные перепонки, а может и да, потому что слух пропал. Когда со всей силы меня впечатало в ближайший щит с рекламой и я ударилась спиной в опасной близости головой от бордюра.
Позже мне сказали, что это меня и спасло. Полотно смягчило удар. Я ушибла спину. Рот был широко открыт, как и глаза. Знаю, что кричала. Но не слышала себя. Перевернувшись онемевшим телом, поползла к единственному родному человеку, боясь моргнуть, чтобы не потерять из виду.
Сестра лежала небольшой бесформенной куклой прямо по середине дороги, а мотоцикл, несколько раз кувыркнувшись, исчез в придорожных зарослях. Фары машины, что неслась по дороге на встречной, показались мне глазами огромного чудовища. Сердце сделало кульбит и остановилось, когда решила, что она переедет неподвижно лежащее тело.
Зрение тоже покинуло меня в тот момент, когда я поняла, что машина остановилась. Шум, нарастающий в ушах, отсутствие зрения погружали разум в беспросветную тьму. Холодную, безжалостную, ужасающую.
Взорвавшаяся боль, которая как будто ждала разрешения и, наконец-то, получила его, сожрала последние остатки сознания и толкнула в бездонный колодец. На этом месте я всегда просыпалась с чувством липких пальцев на безумно трепыхающемся сердце.
Сестру хоронили без меня. Я побыла в благословенной коме ещё неделю после её похорон. Я бы не выдержала всей этой суеты с заполнением документов, опознанием, организацией погребения.
Всё устроил Вадим. Я ненавидела этого человека. Ненавидела всеми фибрами своей души, хотя он и не был виноват по большому счёту. Сестра умудрилась влюбиться в него, а ему нужна была я.
Но это не помешало ему переспать с ней и заделать ребёнка.
Вадим был одним из тех молодых людей, что самостоятельны во всём и не привязаны ни к чему и ни к кому.
Деньги у него были. Богатенький сукин сын. Поэтому мог себе позволить путешествовать, не останавливаясь на одном месте надолго. Одним из хобби были гонки на мотоциклах. Ставки тоже приносили прибыль. В нашем городе он задержался надолго. Дольше обычного. Из-за меня. Стоило ли ненавидеть и себя?
Но в чём я виновата? Мне не нравился этот парень. Мы познакомились случайно. Я, как всегда, пришла за сестрой на очередную вечеринку, чтобы забрать ее. В отличие от меня, Таша любила выпить, потусить. Спасибо ее дружку Серёжке. Он ускакал за границу с родителями, а сестра погрузилась в пучину пороков.
Я для неё авторитетом не была. Она и любила, и ненавидела меня. Всё же я её сестра. Старшая. Присматривала за ней, став в двадцать опекуном пятнадцатилетнему подростку после смерти мамы. Отец умер очень давно, в аварии. Маму унёс рак.
Больше родственников у нас не было. Я работала упаковщицей на фабрике по ночам, а днём училась в колледже на филолога. Ещё и пенсию получали на сестру, как на сироту. Скудно, но на жизнь хватало. Только Наташа так не думала. Я упустила момент, когда потеряла с ней контакт. Её ненависть тоже стала сюрпризом. В день её совершеннолетия она высказала мне всё и ушла кутить.
Зависть. Кому завидовать? Мне? Я уставала так, что не могла смотреть на людей. Едва сил хватало, чтобы не отстать по учёбе. А уж следить за сестрой – тем более. Она обвинила меня во всех своих проблемах, коих не существовало. Пропав на несколько дней, объявилась дома. Я ей ничего не сказала. Знала, что бесполезно.
Появление Вадима убило последнюю связь между нами. Не имело значения, что я не встречалась с парнем. В тот вечер Таша пришла вся в слезах. Кинулась на меня фурией. Расцарапала руки, которыми я прикрывала лицо. Я бы все равно не смогла её оттолкнуть или ударить.
– Почему ты не уродка? Чем я хуже тебя? Ненавижу!
Она выбежала на улицу, я следом. То, что она уселась на мотоцикл, меня поразило.
«Она угнала его у Вадима, – догадалась я. – И, кажется, приехала на нём»
Не раздумывая, села позади, обхватывая её за талию.
– Поедем, если что, вместе, – заявила я.
– Так и быть. Вместе, так вместе!
Повернулась в постели и с нежностью смотрела на тёплый любимый затылок с жестковатыми темными волосами. Уверена, что когда-нибудь перестану мучиться кошмарами. И буду счастлива. С моим графом…
Глава 1. Прощание
Маша
После комы провалялась в больнице ещё недели три. Повезло, что переломы были закрытыми. Травма головы, несколько сломанных рёбер, вывих плеча. О ссадинах и синяках и говорить нечего. Но я хотя бы выжила. А Таше не повезло. Одно утешение, если можно это так считать, умерла она сразу.
Когда мне сказали об этом, ничего не почувствовала. Смерть сестры приняла ещё тогда, на дороге. Винила ли я себя? Нет. Было больно. Но самокопаний себе не устраивала. И не злилась. Смысл? Ненависть к себе не считала оправданной.
С потерей родителей в Наташе что-то сломалось. Она была любимицей и ей многое позволялось, но тогда мне до этого не было дела. Гипертрофированные опёка и любовь родителей к младшенькой Ташеньке воспринимались со снисходительностью молодости и беспечности. Я всегда была самостоятельной. Домашних дел не чуралась, даже готовить научилась довольно рано. Мы с Ташей часто оставались дома одни. Вот и пришлось повзрослеть рано.
Вспышки воспоминаний посещали меня часто и уходили с головной болью. Я так долго, как в больнице, никогда не спала. Лекарства стали спасением. Они словно закутали меня в кокон и служили защитой от мрачных мыслей и страшного зверя – одиночества.
«Может, это и хорошо, что я осталась одна?» – всё чаще приходило мне в голову. Я так, оказывается, устала, что поняла это только сейчас, когда остановилась, хоть и вынужденно, и при таких трагических обстоятельствах. Скорбь, наверное, придёт позже. Ведь я любила сестру, несмотря ни на что.
За всё время, что находилась в больнице, ко мне наведывались всего два человека. Соседка и Вадим. Раза два, когда я лежала в коме. И один раз он нашёл меня в больничном парке. Была ранняя весна. Воздух был прохладен, но чист и свеж, а яркое солнце ласкало тёплыми лучами. Я сидела на скамейке и кормила крошками воробьёв. Было забавно наблюдать за взъерошенными птичками. Я даже не повернулась, когда парень со мной поздоровался.
– Ты даже не посмотришь на меня? Маш, посмотри на меня.
– Спасибо, Вадим, что позаботился о Наташе. Я очень благодарна тебе. Расходы постараюсь оплатить, как только выпишут, – меня саму чуть не передёрнуло от своего холодного, безэмоционального голоса.
– Зачем ты так? Ты мне очень нравишься, Маш. Поедешь со мной?
– Ты уезжаешь?