Мальва Николаевна. А я считаю, что наш долг удержать их от безответственного шага. Пока не поздно. Потом они сами начнут нас обвинять в том, что мы, старшие и более опытные, вовремя не вмешались. Ты хочешь, чтобы тебе преподнесли дефективного внука?
Баттербардт. А что ты предлагаешь, конкретно?
Мальва Николаевна. Конкретно? Им надо расстаться!
Баттербардт. Мальва!
Мальва Николаевна. На время расстаться, на время. Я не утверждаю, что они должны разойтись. Но сейчас они оба травмированы тем, что у них не может быть детей, это им представляется чем-то ужасным, какой-то катастрофой. Пройдет время, они отдохнут друг от друга, да в их положении это очень полезно, — все спокойно обдумают… и, поверь моему женскому сердцу, если они любят друг друга, как ты считаешь, все будет хорошо.
Баттербардт. Завидую твоей уверенности.
Мальва Николаевна. Лесе необходимо уехать, отвлечься. Я уже говорила в иностранном отделе Академии, ее оформят твоим переводчиком в Канаду.
Баттербардт. Зачем мне переводчик? Как ты могла?..
Мальва Николаевна. Я твоя жена. Я мать. Это моя дочь. Наша дочь. Не чужая, родная. Ей надо помочь, она в ужасном состоянии. Я никогда тебя ни о чем не просила, но сейчас прошу, умоляю, требую, если хочешь… И прости, что я звонила в Академию без твоего разрешения. Я считала, я была уверена, что ты…
Звонок в прихожей.
Это он.
Баттербардт. Кто?
Мальва Николаевна. Наш зять. Клоун.
Баттербардт. Ты все-таки… зачем?
Мальва Николаевна. Я звонила в цирк и просила его прийти к нам. Я считаю, что необходимо объясниться. Поставить все точки над «и». Когда он…
Баттербардт. Но Леся…
Мальва Николаевна. При чем тут Леся? Она еще ребенок.
Владимир Карлович пожимает плечами и идет к двери в кабинет.
Ты что, не считаешь нужным участвовать в разговоре?
Баттербардт. Не считаю. Прости.
Звонок в дверь. Баттербардт скрывается в кабинете.
Мальва Николаевна. Глаша! Откройте дверь! Вы что, не слышите — звонят.
Входят Синицын и Роман.
Синицын. Мальва Николаевна, что-нибудь случилось?
Мальва Николаевна. Случилось? Что случилось? Ничего не случилось. Сейчас… Я, знаете ли, хотела с вами поговорить… (Роману.) Нам тут необходимо поговорить по семейным делам, а вы пройдите, пожалуйста, на кухню, вас там Глаша напоит чаем.
Роман. Мерси, гранд мерси… (Пятясь в дверь.) Пардон, оревуар… блан манже, мон плезир…
Мальва Николаевна (Синицыну). Садитесь. Я считаю, что должна быть с вами совершенно откровенна, Сергей Демьянович.
Синицын. Дементьевич.
Мальва Николаевна. Простите. И Владимир Карлович так считает. Я все знаю. Вы от нас это скрывали, но врачи-специалисты, к которым вы обращались, считали нужным поставить Владимира Карловича в известность. Теперь я хочу от вас услышать ваше мнение. Только откровенно.
Синицын. Откровенно? Я считаю, что вы с Лесей очень похожи. И в старости, если, конечно, доживу, я буду любоваться Лесей и ко всем ревновать.
Мальва Николаевна. Неостроумно. На вашем месте я бы не острила.
Синицын. На моем месте нельзя не острить. Меня тогда выгонят с работы.
Мальва Николаевна. Вы, очевидно, вообще несерьезный человек.
Синицын. Я клоун.
Мальва Николаевна. Вы взрослый человек. Мы с вами взрослые люди. Взрослые. А Леся, согласитесь, еще совсем, по существу, ребенок. Когда вы, Сергей Данилович…
Синицын. Дементьевич. Моего отца звали Дементий Алексеевич.
Мальва Николаевна. Ну, простите. Нравится вам это или нет, я никогда не скрывала, что не одобряю ваш брак с нашей дочерью. А теперь, когда вы… Как вам могло прийти в голову брать из приюта какого-то ребенка? Вы подумали, что этот ребенок может оказаться с патологической наследственностью: алкоголик или… вообще дебил какой-нибудь? Нет, вы — несерьезный человек. Несерьезный. И Владимир Карлович так считает. Хорошую жизнь вы уготовили Лесе, нечего сказать. Бедная девочка! А еще считаете, что любите ее.
Синицын. Мальва Николаевна, поймите же нас, постарайтесь понять. Леся, мы оба мечтали о ребенке. И вдруг выясняется, что она не может родить. Никогда, понимаете — никогда! Боль этого «никогда», против которого она бессильна, останется с ней на всю жизнь. И невольно — а как же иначе? — будет связана со мной. Леся будет думать, что я втайне виню ее. Да, да! Что бы ни говорил, что бы ни делал, как бы ни вел себя — все равно будет думать так. А это — несчастье. Понимаете, несчастье! И это несчастье я стану разделять с ней. Мы оба будем несчастны.