— Где твой ингалятор? — спрашиваю, прежде чем она садится на бортик.
— В сумке, — неуверенно шепчет она.
Ок, ладно. В случае чего до сумки я сумею добежать вовремя.
Ясинья, наконец свешивает ноги в воду, а я подплываю и, как в прошлый раз, встаю напротив. Обхватываю за попу обеими руками и стягиваю в воду. Она уже более уверенней, но все еще робко держит меня за шею и, слава Богу, уже не топит. В тот момент, когда девчонка погружается в воду, я чувствую, как перехватывает у нее дыхание и замираю. Судорожный вздох, и она продолжает ровно дышать. Отлично. Отстранено понимаю, что сам на это время задерживаю дыхание в ожидании ее вздоха.
Осторожно перехватываю девчонку за руку и заталкиваю себе на спину. Она, как обезьянка, уже почти привычно цепляется за меня, и я отплываю на глубину двух метров.
— Ты не умеешь плавать из-за своей болезни? — начинаю задавать вопросы, чтобы узнать о ней чуточку больше. И дело даже не в том, что она будет говорить, а том, как будет звучать ее интонации.
Яся шумно выдыхает мне в ухо и неосознанно начинает душить. Хотя, может и осознанно, судя по раздраженным звукам, которые она издает у меня за спиной.
— Моя мама — паникерша. Она очень опекает меня с самого детства, и поэтому там, где есть хоть малейшая возможность проявиться астме, она сразу впадает во вселенскую панику.
— Астма?
— То, из-за чего я не могу нормально дышать.
Останавливаюсь и сам разворачиваюсь в ее руках, чтобы оказаться нос к носу. Самое удивительное, что Ясинья, видимо, так доверяет мне, что вообще не предпринимает никаких попыток, чтобы хоть как-то помочь. Она просто цепляется за меня и ждет, когда всю сложную работу я сделаю за нее.
— Но я думал, что это аллергия из-за продуктов. Или нет? Объясни мне, — пока зубы ей заговариваю, медленно снимаю ноги девушки со своей талии.
Яся, казалось, этого даже не замечает. Она просто послушно выполняет то, что я говорю или как направляю.
— Это сложно объяснить, — закатывает глаза девушка, и я чувствую, как она начинает тихонько шевелить ногами в воде, словно повторяя за мной движения. Что же. Неплохо!
— А ты попробуй, — все так же ровно парирую, а сам руки ей на талию отпускаю.
Вроде и учить ее надо, а мне вся эта возня так по кайфу, что отпускать ее от себя не хочется. Но тут громким басом в голове проносится угроза Роднина о том, что он отчислит девчонку, и я сразу перестаю ловить блажь и сосредотачиваюсь на результате.
— Когда я была маленькая, у меня была пищевая аллергия. То есть я не могла есть определенные продукты. Но с годами эта проблема переросла в астму, которая время от времени пытается меня убить.
— И что нет никаких лекарств? — вот не верю, что в двадцать первом веке нет возможностей побороть эту ерунду.
Яся мнется какое-то время. Но потом нехотя отвечает:
— Лекарства, которые облегчают мне жизнь, позволяя жить практически как здоровый человек, есть. Только они дорогостоящие и в России не производятся. В Дрездене я подходила под специальную социальную программу, благодаря которой получала эти препараты. Но здесь их нет, и за три месяца я откатилась снова к рецидивам.
— Ты хочешь сказать, что твоя семья, рискуя твоим здоровьем, все равно переехала сюда, несмотря на то, что ты теряла эту свою социальную программу?
Яся вдруг так нервничать начинает, что отпускает руки с моей шеи в воду, совершенно не обращая на это внимание. Если бы я не держал ее в воде, она бы точняком пошла ко дну. Но девчонка так переживает, что, ничего не замечая, опускает ресницы и судорожно выдыхает:
— Мама, конечно же, не хотела уезжать, но Бруно… мой отчим, был непреклонен. Ему здесь предложили хорошую должность, и он просто не оставил нам выбора.
— Ясно, — хотя ни хрена мне не ясно.
Когда Ясинья произносит имя своего отчима, там явно сквозит неприятие, и мое желание узнать о ней как можно больше только возрастает. Потом, решив рискнуть, я тихонько разжимаю руки и Яся, как торпеда, выпущенная с подводной лодки, улькает вниз.
Вот как ее учить? Когда она даже элементарно на воде держаться не может!
Тут же вытаскиваю. Отплевывается. Снова в шею мне вцепляется и ногами овивает. Это так волнительно, мне кажется, что реально начинаю рассматривать возможность оставаться в бассейне вечно. Но здравый смысл и народ, который тихонько подтягивается на тренировку, спутывают мне все карты.
— Ладно, — командую я и занимаю одну дорожку, чтобы не мешать другим заниматься. — Будем пробовать учиться держаться на воде.
— Лучше сразу утопи меня, чтобы не мучиться, — как обиженный ребенок, сопит Яся и шмыгает носом.
— Не раскисай, боец, — со смехом выдыхаю, уж больно уморительно она выглядит в своих стенаниях. — Будем учиться по методе моего деда…
— Ой, нет. Если это сразу закинуть меня на глубину и смыться, то это точно не мой вариант, — тут же голосит Яся и снова ползет мне на голову.
— Успокойся! — гаркаю весьма решительно и, дождавшись ее полной концентрации, спокойно продолжаю, — такое тоже дед практиковал, но мы так делать не будем. Смотри, до бортика примерно четыре метра. Ты ложишься на спину. Ровно только! И смотришь на потолок. Зуб даю, что не утонешь, если не будешь по сторонам смотреть.
— А ты? — в панике сразу тарабанит Ясинья.
— А я, Сверчкова, — буду тебя снизу страховать.
После того, как по фамилии ее называю, она даже успокаивается и головой кивает. Надо запомнить будет.
Яся на спину переворачивается, а сама меня так за руку держит, того и гляди, кость переломит. Отдираю с трудом ее пальцы и под нее подныриваю. Ну, твою мать, один в один: выдра и ее детеныш.
— Не бойся, ложись, — командую, а сам аккурат под ней, в воде, только голова на поверхности.
Ясно, что сразу, как ложится, задницу по инерции вниз тянет. Осторожно ее ногой под попу поддеваю и наверх толкаю.
— Ровно держись. В потолок смотри. Молодец. А теперь аккуратно ступнями, как ластами подгребай. Умница!
Четкие команды даю. Она все выполняет. Старается. С грехом пополам даже до бортика доплываем. Там, чтобы она головой об стену не приложилась, аккуратно придерживаю и сам ноги ее в воду опускаю, потому что она от страха не в состоянии самостоятельно это сделать.
— Получилось! — радостно визжит Яся и от счастья мне на шею кидается.
Мне и самому вдруг так все по кайфу становится, словно я олимпийскую медаль выиграл. Подхватываю ее под попу и черт его знает, как это получается, только за затылок девчонку прихватываю и к ее влажным губам прижимаюсь.
Глава 13
Это второй поцелуй, украденный им у меня.
И второй раз я теряюсь настолько,
что перестаю соображать.
©Ясинья Сверчкова
Когда губы Глеба накрывают мои, я даже дышать перестаю. И тут дело даже не в моей астме, а в тех ощущениях, которые рождают у меня эти касания. Он целует меня по-настоящему. Без языка, но глубоко и страстно. Это не простой радостный чмок. Его губы раскрываются и накрывают мои в чувственном порочном прикосновении.
Отреагировать или ответить просто не в состоянии. Замираю в его руках, словно глыба льда, и даже глаза закрыть не получается. Я настолько захвачена этими новыми эмоциями, что боюсь пропустить хоть малейший незначительный миг.
Головой понимаю, что Глеб это от эмоций делает и, возможно, сейчас одумается и оттолкнет меня. Но какие же сладкие его касания. Это второй поцелуй, украденный им у меня. И второй раз я теряюсь настолько, что перестаю соображать. А самое главное, я не отталкиваю его, а принимаю и запоминаю эти эмоции.
Вдруг над нашими головами раздается зычный бас Роднина, после которого я сразу же становлюсь цвета спелой помидорины.
— Смотрю, тренировка полным ходом проходит. Да, Юсупов? — хохмит этот несносный человек, с какой-то довольной улыбкой рассматривая нас. — Молодцы! Продолжайте!