Тристан обошел вокруг монолита. Обветренный конусообразный валун подозрительно смахивал на магический камень, воздвигнутый в незапамятные времена. Вообще-то двенадцатилетнему молодому человеку не подобает верить в фей и других сказочных героев – отец ясно дал ему это понять. Стихи в Эшдаунском замке также были под запретом; романтические бредни противоречили девизу рода Баллентайнов – «Сила и доблесть». Однако здесь Тристана никто не отыщет. Никто не увидит в его руках томик поэзии: Вордсворт и Кольридж, «Лирические баллады».
Тристан сбросил плащ, расстелил на траве и лег на живот. На ягодицах, где кожа была содрана, тонкая ткань брюк натянулась, подобно кольчуге, и Тристан охнул от боли. Отец вбивал в сына знания при помощи палки; вчера снова переусердствовал. Именно поэтому мама схватила Тристана – а он в свою очередь книги – и сорвалась на лето в гости к подруге, леди Уиклифф.
Тристан поерзал на животе, пытаясь найти удобную позу, однако быстро сдался, отцепил подтяжки и начал расстегивать причиняющие неудобства брюки. А в следующую секунду земля задрожала.
Тристан замер на месте.
Затем схватил плащ и нырнул за валун – как раз в то мгновение, когда на тропе показался вороной конь. Великолепный жеребец блестел от пота, с морды стекала пена. Такие достойны носить в седле королей и героев. На лужайке всадник резко осадил жеребца; с копыт, размером с тарелку, полетели комья грязи.
Тристан ахнул от изумления.
Всадник не был ни королем, ни героем. Он вообще не был мужчиной.
В седле сидела девушка.
Несмотря на сапоги, бриджи и мужское седло. Грива блестящих светлых волос струилась по спине и развевалась на скаку, словно шелковая вуаль.
Тристан не смог бы пошевелиться, даже если бы попытался. Ошеломленный, он был не в силах оторвать взгляд от ее лица. Неужели она реальна? Лицо девушки – само совершенство: изящное, в форме сердечка; тонкие брови вразлет, упрямый маленький подбородок. Фея!
Однако на ее щеках проступали красные пятна гнева, а губы были сжаты в струнку. Складывалось впечатление, что девушка готовилась вступить в схватку с огромным страшным зверем…
Она спешилась, и Тристан вновь отскочил за камень. У него пересохло во рту. Нужно выйти. Нужно завести разговор. О чем беседуют с такими прекрасными и темпераментными созданиями?
Сапоги с легким стуком ударились о землю. Девушка ласково прошептала что-то жеребцу. Затем наступила тишина.
Тристан вытянул шею. Девушка исчезла. Он бесшумно прополз вперед и немного приподнялся. Вот она – лежит в траве, широко раскинув руки!
Надо подобраться чуть ближе… А, была не была! Он выпрямился и посмотрел на нее.
Глаза закрыты, темные ресницы отчетливо выделяются на фоне бледных щек. Яркие пряди волос разметались вокруг головы, подобно лучам холодного зимнего солнца.
Сердце Тристана бешено застучало. По телу волнами прокатилось невыносимое томление, сродни благоговейному ужасу, – ему выпал редкий, драгоценный шанс, а он, как ни прискорбно сознавать, понятия не имел, что делать.
Тишину нарушило раздраженное фырканье. Жеребец подошел ближе, прижав к голове уши и выставив зубы.
– Черт! – охнул Тристан.
Девушка резко открыла глаза. Они уставились друг на друга: она – лежа на спине, он – стоя над ней.
Она вскочила как ужаленная:
– Ты! Ты на меня покушаешься!
Теперь, когда они стояли лицом к лицу, девушка выглядела миниатюрной.
Тристан ощутил, как его губы расплываются в глупой ухмылке.
– Нет, я…
Прищуренные глаза не сулили ничего хорошего.
– Я знаю, кто ты. Сын леди Рочестер.
Тристан сообразил, что нужно поклониться. И поклон вышел почти безупречным.
– Тристан Баллентайн. К вашим услугам.
– Ты за мной шпионишь!
– Нет. То есть да. Совсем немного, – вынужденно сознался он.
И в этот момент – самый неподходящий! – вспомнил, что ширинка его брюк наполовину расстегнута. Инстинктивно Тристан схватился за пуговицы, и от взгляда девушки это не ускользнуло.
Она задохнулась от возмущения.
Следующее, что запомнил Тристан, – как девушка взмахнула рукой, и его левую щеку обожгла невыносимая боль. Он отшатнулся, ничего не видя и схватившись за лицо. После такого удара ее ладонь должна быть в крови.