Эми кивнула, заливаясь слезами, и подтолкнула ногой потертую коричневую сумку.
– А хоть сколько-нибудь денег есть?
Девушка покачала головой:
– Я накопила малость, но мадам все забрала, когда я не смогла больше работать.
– Ты еще скажи, что это незаконно!
Люси выдохнула, не в силах скрыть раздражение. Рыжая Мэг когда-нибудь прекратит лезть не в свое дело?
Она вырвала листок из блокнота, сунула его в карман и подхватила коричневую сумку, до боли легкую.
– Идем со мной.
Лестница далась нелегко. Эми едва переставляла ноги и все же несла ребенка сама. Наконец они добрались до бокового входа. Свежий воздух показался глотком чистой воды посреди пустыни. К счастью, на центральной улице быстро удалось поймать коляску.
Люси сунула вознице монету и, отсчитав еще некоторую сумму, положила в ладонь Эми.
– Этого хватит на билет. Поезд с вокзала отправляется без четверти девять. Сойдешь на станции в Уокингеме. Я отправлю телеграмму; оттуда тебя отвезут к миссис Джулиане, в «Школу для одиноких женщин».
– Школу? – захлопала глазами Эми. – Я даже читаю с трудом.
– Так называется «дом на полпути», расположенный в небольшом поместье. Впрочем, ты можешь научиться там чтению, письму и другим навыкам, если заинтересуешься.
Беспокойство Эми только усилилось:
– Там живут монахини, миледи?
Люси покачала головой:
– Школой руководят женщины, которые помогают таким, как ты. – Она вручила девушке написанную в кухне записку. – Отдай это миссис Джулиане, она будет знать, что тебя прислала я.
Эми кивнула, все еще растерянная и слабая. По-хорошему, не надо бы отправлять бедняжку одну.
Люси помедлила. Ее карман оттягивал соверен, положенный туда с вечера. Соверен предназначался строго на билет до Лондона и покупку новых платьев. Например, зеленовато-голубого, подобного тому, что она видела в «Рэндольфе» на обложке модного журнала. Неприятно сознавать, но факт есть факт: три дня назад в «Блэкуэллз», когда в кофейню впорхнули девушки, она почувствовала себя серой мышью. В ярких, пошитых по фигуре хлопчатобумажных платьях, отделанных накрахмаленным белым кружевом, они освежили помещение, словно букет весенних цветов. Девушки даже пахли как цветы. Излишне доказывать, насколько пресыщен Тристан вниманием поклонниц. С каким томным взглядом он сидел и подписывал «баллентинки» – мужчине явно не привыкать к тому, что настырные молодые женщины ходят за ним толпой. Боже, помоги его будущей жене! Стоит Тристану только появиться где-нибудь, как на колени плюхнется очередная любовница.
Лошадь фыркнула и нетерпеливо ударила копытом по булыжной мостовой.
Люси сунула руку в карман и извлекла соверен.
Эми сделала большие глаза и сжала монету в ладони. Целое состояние!
– Обещай, что потратишь деньги на врача. Пусть он как следует осмотрит малышку. И купи себе новую одежду.
Девушка с благоговением уставилась на монету.
– Обещаю, – прошептала она.
– Тогда удачи, – кивнула Люси.
– Миледи! – Эми с сияющими глазами протянула ей сверток. – Не могли бы вы подержать ее? На счастье.
Люси отступила на шаг:
– Кажется, ты приняла меня за крестную мать из сказки? Мисс Эми, уверяю, я не гожусь на эту роль.
У девушки вытянулось лицо.
– Нет, что вы! Прошу прощения! – Она снова прижала к груди малышку. Щеки зарделись.
– Нет-нет! – спохватилась Люси. – Позволь, я возьму ее.
Малышка спала и даже не пошевелилась, когда Эми бережно вложила сверток в заботливо подставленные руки Люси.
Люси зачарованно смотрела на невозможно маленькое личико, крошечный нос пуговкой, темный пушистый завиток, выбившийся из-под вязаного чепчика…
– Как назовешь ее? – шепотом спросила она.
– Элизабет. В честь моей мамы.
От одеяльца поднимался запах новорожденного, на удивление сладкий, похожий на запах молока с сахаром и детской присыпки, вытесняя впитавшийся в одежду аромат ладана. Люси ощутила болезненный толчок в груди.
Она вернула девочку матери, стараясь не потревожить.
– Элизабет – хорошее имя. Королевское. Возможно, ты вырастишь ее сильной женщиной.
– Я постараюсь вырастить ее хоть чуть-чуть похожей на вас, миледи.
Люси слабо улыбнулась:
– Храни Господь вас обеих.
Она помогла Эми забраться в коляску и некоторое время смотрела ей вслед, пока повозка, громыхая, не скрылась из виду.